музея, а главное – нашёл возможности издать прекрасный том ушедшего поэта – практически полное собрание сочинений – и написал к этому тому предисловие под названием «Зимний Никола». В этих отношениях не было прагматизма, только душевная приязнь, как и в отношениях со многими близкими людьми – коллегами и друзьями по жизни.
Дружил Юра и с мощным внешне Вадимом Сикорским. В своё время он занимался в его поэтическом семинаре в ЦДЛ. Вадим Витальевич был крупный мужчина, говорил басом, а писал в основном лирические миниатюры от четырёх до шестнадцати строк, безумно увлекался всевозможными окололитературными красотками. При этом в его душе, как я теперь понимаю, зияла незарастающая рана: он дружил в эвакуации с сыном Марины Цветаевой – Муром. Вадим Сикорский был из немногих свидетелей последних дней жизни Марины Ивановны и её сына перед уходом Мура на фронт.
Когда Вадима Сикорского – уже в десятые годы нового века – не стало, Юра написал посвящённый ему скорбный некролог.
Не могу не упомянуть о ещё одной нашей общей дружбе – с фронтовым офицером морской пехоты Северного флота Виктором Федотовым. И здесь то же самое: бескорыстная помощь ещё одному старому литератору, которого, как и многих, новая эпоха выбросила из жизни. Виктор Иванович даже удивлялся такому вниманию со стороны успешного и в новое время писателя, но это внимание, конечно, помогло ему в последние годы его жизни.
Эти люди в возрасте много лет чувствовали к себе внимательное отношение Юры Полякова.
Ну и, конечно, как и все молодые поэты, Юра не отказывался от возможности присесть за столик кафе Пёстрого зала и ресторанного Дубового зала ЦДЛ. Тогда ЦДЛ воистину был храмом советской литературы, здесь завязывались дружбы, наживались лютые недоброжелатели, и никто не отказывался от возможности испить свою чашку спиртного. Часто в целях борьбы с зелёным змием продажа водки запрещалась дирекцией дома, и доброжелательные к писателям буфетчицы, которые тоже вошли в историю литературы, разливали водку в кофейные чашечки. Частенько мы пересекались в этих богемных пространствах и не отказывались от очередного возлияния из бутылки той самой «амораловки», которую потом до боли знакомо распивали герои поляковского романа «Козлёнок в молоке».
Незаметно он стал автором нескольких поэтических книг, из них запомнились «Время прибытия» и «Разговор с другом». Частенько мы вместе выступали от Бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей. Помню, что особым успехом пользовалось стихотворение «Иронический автопортрет» – о «кабинете поэта», рейсовом автобусе, устроясь на сиденье коего молодой Поляков сочинял свои стихи:
Всё время спешащий,
беседующий сам с собою,
С тоскою смотрящий
хорошеньким девушкам вслед,
Зашоренный службой,
стреноженный милой семьёю, —
Таков рядовой современный советский поэт.
Нет! Он, как и был, выразитель, певец