уложил меня обратно, уперев ладонь мне в грудь. Удивившись мелькнувшему в его глазах раздражению, я послушно улегся.
Укрытое тело мертвеца подняли с капота. Сидя безумной мадонной между дверями второй «Скорой», его жена безучастно наблюдала за вечерним движением. Рана на правой щеке постепенно искажала ее лицо – поврежденные ткани наливались кровью. Я уже понимал, что переплетенные решетки радиаторов наших машин стали моделью неизбежного извращенного союза между нами. Серое одеяло, укрывшее бедра женщины, образовало изящную дюну. Под этим холмом таилось сокровище ее лобка. Безупречные выпуклости и изгибы, нетронутая сексуальность умной женщины были важнее трагических событий вечера.
Глава 3
Грубые синие лампы полицейских машин продолжали мигать в моей голове следующие три недели, пока я лежал в пустой палате травматологического отделения больницы близ лондонского аэропорта. В этой тихой местности магазинов подержанных автомобилей, водохранилищ и следственных изоляторов я поправлялся после аварии. Две палаты на двадцать четыре койки – максимально ожидаемое число выживших – были постоянно готовы принять возможных жертв авиакатастрофы. Одну палату временно занимали пострадавшие в автокатастрофе.
Не вся кровь, покрывавшая меня, принадлежала покойнику. Доктора-азиаты в приемном покое обнаружили, что обе мои коленные чашечки раздроблены при ударе о приборную панель. Острые приступы боли поднимались по внутренней стороне моих бедер до паха, как будто по венам ног двигались стальные катетеры.
Через три дня после первой операции на коленях я подхватил какую-то больничную инфекцию. Я лежал в пустой палате, занимая койку, принадлежащую по праву жертве авиакатастрофы, и лениво размышлял о ранениях и боли этого пациента. Вокруг меня пустые койки таили сотни историй катастроф и утрат. Две нянечки двигались по палате, приводя в порядок койки и радионаушники. Эти дружелюбные молодые женщины совершали служение в соборе невидимых ран; их разрастающаяся сексуальность главенствовала над самыми ужасными повреждениями лиц и гениталий.
Пока мне закрепляли ремни на ногах, я слушал, как взлетает из лондонского аэропорта самолет. Кто следующий займет это ложе: банковская кассирша средних лет, направлявшаяся на Балеарские острова, – голова набита джином, лобок увлажнился из-за сидящего рядом скучающего вдовца? После аварии на взлете ее тело долгие годы будет хранить синяк на животе от пряжки ремня безопасности. Каждый раз, ускользая в туалет провинциального ресторана, подгоняемая сигналами слабого мочевого пузыря истрепанной уретре, во время каждого полового акта с мужем, страдающим от простатита, она будет вспоминать те несколько секунд перед аварией. Ее раны навеки сохранят воображаемую неверность.
Интересно: моя жена, ежевечерне посещая палату, хотя бы задумывалась, какое сексуальное приключение привело меня к эстакаде Вестерн-авеню? Сидя у моей койки, проверяя внимательными