статуя взяла и рухнула.
Альбатрос, бормоча что-то о силах природы и старом камне, склонилась над разбитым ангелом, голова которого треснула ровно посередине.
Но даже после того, как остальные вернулись к работе, Люс продолжал преследовать голос.
Голос Молли, стоящей в нескольких дюймах за ее плечом.
– Похоже, – прошептала она, – кое-кому стоит начать прислушиваться к моим советам.
Глава 5. Внутренний круг
– Не смей меня больше так пугать! – упрекнула Келли Люс вечером в среду.
Перед самым закатом Люс втиснулась в телефонную кабинку «Меча и Креста» – тесный бежевый короб посреди административного корпуса. На уединение это не слишком походило, но, по крайней мере, никто больше не слонялся вокруг. Ее руки все еще ныли после вчерашних трудов на кладбище, а гордость саднила от поспешного бегства Дэниела в следующую же секунду после того, как их извлекли из-под статуи. Но на четверть часа Люс отчаянно пыталась выбросить все это из головы, чтобы впитать каждое благословенно неистовое слово, которое успеет выплюнуть лучшая подруга за отведенное им время. Слушать пронзительный голос Келли было так здорово, и она почти не замечала, что на нее кричат.
– Мы обещали друг другу, что будем говорить едва ли не через каждый час, – обвинительным тоном продолжила Келли. – Я уж думала, тебя там съели заживо! Или, может, запихнули в одиночку в смирительной рубашке, у которой надо прогрызать рукав, чтобы почесать себе лицо. Откуда мне знать, что ты не угодила прямо в девятый круг.
– Ладно-ладно, мамочка, – смеясь, перебила Люс, возвращаясь к своей роли тренера по дыханию для Келли. – Расслабься.
На долю секунды ее накрыло чувство вины из-за того, что не воспользовалась единственным телефонным звонком, чтобы действительно связаться с матерью. Но она не сомневалась: подруга выйдет из себя, если когда-нибудь выяснит, что Люс не ухватилась за первую же возможность поговорить с ней. И, как ни странно, ее всегда утешал истеричный голос Келли – одна из многих причин, по которым они так хорошо подходили друг другу. Перехлестывающая через край паранойя лучшей подруги действовала на нее успокаивающе. Люс могла в красках представить Келли в доверской спальне. Вот она расхаживает по ярко-оранжевому ковру с размазанным по лицу кремом, а с влажных после педикюра ногтей цвета фуксии хлопьями облетает пена.
– Не называй меня мамочкой! – оскорбилась Келли. – Ладно, выкладывай. На что похожи остальные ребята? Все страшенные и, как в кино, хлещут диуретики? А что насчет уроков? И да, как там кормят?
В трубке на фоне доносилась тема из «Римских каникул», которые Келли смотрела по крошечному телевизору. Любимой сценой Люс всегда была та, где Одри Хепберн просыпается в комнате Грегори Пека, все еще убежденная, что предыдущий вечер ей просто приснился. Девушка прикрыла глаза и попыталась мысленно воспроизвести этот эпизод.
– «…и ко мне подошел молодой мужчина… – подражая сонному шепоту Одри, процитировала она реплику, которую, несомненно, узнает Келли. –