цыплёнка я трогать не стал и настороженно посмотрел на говядину. Интересно, опасно есть любое сырое мясо или только кудахтавшее при жизни? Эх, чего б я только не дал сейчас за совет профессионального эксперта по безопасности еды!
Я поднёс мясо ко рту, обнюхал, словно пёс, попытался представить, как говядина выглядела в моём мире, под стеклом ярко освещённых прохладных супермаркетов, или испускающей пар на тарелке рядом с овощами и картофельным пюре. Кажется, внутренности того, испускавшего пар, куска были ещё розовые, не пропеченные целиком.
От воспоминания во мне родилась тяжёлая горечь, хуже тошноты. Как же мало я знаю о том, кто я!
Почему я не могу представить ничего, кроме этого бифштекса на тарелке? Где стол? Комната? Лица людей, обедающих рядом? Я кушал вместе с родителями? С детьми? Друзьями? Или я ел в одиночестве, как сейчас?
Такие мысли вели прямиком в чёрную дыру отчаяния. Здравомыслия ради, я заставил себя думать о другом.
– Ладно, – согласился я и взял останки коровы. – Но только пусть меня не тошнит, хорошо?
Вообще-то сырая говядина оказалась не намного приятнее курятины плюс к тому – жёстче, грубее, волокнистее. Но вкус был отчётливей. И главное: мне не стало дурно, все мои раны окончательно затянулись.
Я до сих пор не мог окончательно поверить в свою суперспособность. Ведь всего несколько минут назад меня чуть не разорвало в клочки. Сколько времени потребовалось бы медицине прежнего мира, чтобы поставить меня на ноги? Часы операций, недели в реанимационной палате, месяцы – а может, годы – терапии. И это не говоря о затратах времени, сил и материалов, повязок, гипсов, лекарств, машин и армии квалифицированных специалистов. Сколько же денег потребовалось бы заплатить этим специалистам? А что делать, если таких денег нет?
Даже моя нарисованная одежда восстановилась чудесным образом. Я посмотрел на свои саморемонтирующиеся ботинки и вспомнил старую историю про босого, который понял, насколько он счастлив, после того как встретил человека без ног.
– Будь благодарен за то, что имеешь, – заключил я, кивая своим зажившим рукам и ногам.
– Г-р-р, – отозвался желудок, напоминая: пусть ты и цел, но зверски голоден.
– Придётся вам подождать, – сказал я цыплячьей тушке и яйцу.
Кстати, оно пережило взрыв без малейшего ущерба. Семена, чуть не загнавшие меня в могилу, тоже благополучно выдержали атаку крипера. Я посадил их в ряд за первыми посаженными, надеясь, что не зря теряю бездну времени.
Когда последние ростки показались из обработанной земли, по моей спине пробежал внезапный холодок. Солнце уже пряталось за западный край Горы Разочарования.
– Когда-нибудь я выясню, сколько же времени здесь длятся дни, – пообещал я себе и направился к хижине.
Я снова задрожал от вечернего холода. Интересно, отчего так мёрзну? Меняется пора года? Или я не замечал, как холодает к ночи?
Мои предположения оказались неверны. Но я далеко не сразу понял, что страдаю от истощения и ощущаю симптомы его начальной стадии.
Мне