осталось 70 километров, дайте лейтенанту спокойно довоевать, но Максимов был непреклонен и потребовал, чтобы я на месте написал какую-то бумажку – что-то вроде «рапорта с просьбой о переводе. На мое место тут же прислали штабного старшего лейтенанта, но он вернулся уже через полчаса и сказал: «Я к этим бандитам больше не пойду, хоть под трибунал отдавайте. Они мне угрожают, говорят: Да ты кто такой? да мы тебя сразу пристрелим!» И сразу за ним в штаб полка пришли шесть моих разведчиков, все те, кто имел звание старшины, и обратились к комполка: «Товарищ полковник, если лейтенанта не вернете, то мы уйдем из взвода разведки в стрелковые батальоны. Считайте, что у вас разведки нет. И штрафной нас пугать – только время зря терять на разговоры». Максимов вообще озверел от такой наглости, заорал: «Вон отсюда! И ты, сукин сын, тоже!».. Шутов с замполитом его потом успокоили, приходит ко мне ПНШ-2 Дмитриев и сказал, что полковник отменил свой приказ, и я остаюсь во взводе разведки… Максимов больше меня в открытую не доставал, я повода не успел дать, служить под его командованием мне оставалось совсем немного. И после штурма здания полиции Берлина, где мой взвод потерял 2/3 разведчиков убитыми, когда Максимов узнал, что я лично расстрелял всех пленных офицеров, то меня не арестовали за самосуд. А может, просто не успели, поскольку я угодил с ранением в голову в госпиталь, и когда меня выписали, то дивизия уже отправилась на Восток. Но когда в мою новую часть, в 150-ю СД, прислали из моей бывшей 265-й СД характеристику, подписанную командиром полка Максимовым, то там были следующие слова: «…морально разложившийся офицер, замечен в пьянках с личным составом взвода….» и так далее, «только самое хорошее», хотя я никогда на фронте не пил, да и мои разведчики сильной любовью к спирту не отличались, по крайней мере перед поиском никто во взводе стаканами водку не пил.
Вы говорите, что командир полка Вас не «переваривал», но ведь Ваш наградной лист на Героя он подписал. Факт достоверный и документальный, на ГСС Вас представляли. Вырезка из армейской газеты военной поры, да и письма однополчан – там об этом ясно сказано.
Это был приказ комдива – «представить к высшему званию», именно за того информированного офицера-«языка», взятого в поиске, про который я вам уже рассказал, и тут Максимов не стал перечить генералу и поставил свою подпись. Но этот наградной лист «зарезали» в штабе 3-й УА. Когда моим разведчикам вручили по Красной Звезде, а меня обошли стороной, то я этому не придал значения. О наградах на фронте я вообще не думал, был уверен, что меня рано или поздно немцы прикончат, а зачем на том свете ордена? И трофеи по этой же причине не собирал, думал – зачем они покойнику?
И тут слушок в полку, мол, Шиндера к Герою представили, штабные проболтались.
Я думал, что это полная ерунда. Но вызвали меня в штаб полка. Сидят в комнате начштаба Шутов и замполит полка подполковник Желтов и говорят мне: «Слушай, лейтенант, мы на тебя наградной лист на Героя послали, но в штабе армии, видно, решили, что фамилией ты не подходишь.