от скрытного образа жизни своего подчинённого, Дмитрий не единожды пытался выяснить причину самовольного заточения в тайге, но всегда натыкался на неприступную стену таинственности, которая окружала прошлое Агафона и вообще всю его личность. Из любопытства Дмитрий попытался навести о нём справки. И очень скоро через знакомого пристава узнал, что это совсем не Чистоплюй, и тем более не Агафон-Кулак, а знаменитый на всю Россию Василий Николаевич Русаков, матёрый бандит, насильник и убийца, главарь разбойничьей шайки – Васька-Удавка, некогда державшей в страхе весь Урал. И своё прозвище он получил за то, что при каждом нападении на обоз любил душить свою жертву уздечкой или вожжами. Позже, в силу складывающихся обстоятельств и усилий Государственного департамента полиции, шайка была поймана и уничтожена. Оставшиеся члены банды были осуждены к пожизненной каторге в Сибири. Непонятно каким образом Агафон с этапа бежал, скрылся в неизвестном направлении и теперь находился в российском розыске.
Поразившись бурному прошлому Агафона, боясь такого страшного человека, Дмитрий хотел сразу же сдать его властям. Однако быстро понял выгоду от сотрудничества с разбойником. Хозяину была нужна власть, крепкая власть на прииске в его отсутствие, и он умолчал об Агафоне, стал ему покровительствовать и даже укрывать от всевозможных домогательств со стороны тайных агентов полиции.
И стал Васька-Удавка жить припеваючи, как бурундук при орехе. Но только боялся, что кара настигнет его за грехи прошлые. Живёт, а сам каждого куста боится…
Агафон нервно налил ещё коньяку, махом выпил, закусил. Тоскливо посмотрел на закат, нахмурил брови: что-то Пелагия долго копошится, никак хочет заставить его ждать. Надо бы пойти поторопить, гавкнуть разок, а то запрячется где-нибудь у Ченки, вытаскивай её потом оттуда!
На широком дворе возникло движение. Закрутили хвостами собаки, из дверей избы эвенкийки вышла Уля. Посмотрела на особняк, поправила косы, заторопилась к гостевой избе.
«Ах ты, красота ненаглядная! – хмельно подумал Агафон. – Выросла. Однако пора тебе настала. Как бы кто другой не перехватил… А что это так намалевалась? Рожу накрасила, бирюльки на себя понавешала. Никак перед кем рисуется? Не к добру это, надо посмотреть, а то, может, этот хакасёнок Харзыгак вперёд залезет…»
Он встал, подошёл к стене, где за потайной доской лежала заветная шкатулка. Открыл ларчик, достал тяжёлую жестяную коробку, хлопнул крышкой. Какое-то время жадно смотрел на украшения, гладил ладонью кольца, серёжки, подвески, цепочки. Выбрал небольшие серьги с рубиновым камушком посередине. Хороши! Не много ли будет? Да нет, в самый раз, клюнет, да и девственность того стоит…
Спрятал серьги в карман, остальные драгоценности убрал на место. Спустился вниз по ступеням. Навстречу в двери вошла Пелагия с ведром, полным молока. Агафон ухмыльнулся: знать, к удаче…
– Что так долго? – косо бросил женщине.
– Так пока управишься, всех