что человек тянет за собой непосильную ношу, чем, возможно, были вызваны недавние выстрелы – призыв о помощи.
По поволоке выяснила, в какую сторону тащили груз, пошла по следу. Харчик неотступно следовал за ней. Идти пришлось недолго. Не доходя до большой, разросшейся у белкового ручья кедровой колки девушка почувствовала запах дыма. Где-то впереди горел костёр. Она ещё не видела огня, но ясно представила себе, что люди находятся там, в недалёкой таёжке, куда тянулась глубокая борозда оставленного следа.
Харчик тоже почувствовал запах дыма. Представив себе близкое становище людей, он обогнал Улю по снегу стороной и, смешно взлягивая задними ногам, побежал вперёд по канаве. Сознание молодого оленёнка, ни разу не видевшего, не знающего какой-то опасности от человека, было заполонено предстоящей встречей с людьми. Дым костра, огонь, запах человека, ассоциировались с теплом, уютом, добротой и любовью. Харчик привык к этому и тянулся к человеку с чувством младенца, кормящегося грудью матери.
На краю поляны оленёнок остановился, повернул голову назад и, поторапливая Улю, призывно рюхнул. Убедившись, что хозяйка следует за ним, удовлетворительно встряхнул ушами из стороны в сторону и в несколько прыжков очутился в густой колке. Дальнейшее для Ули было таким неожиданным, непредсказуемым, что она тут же остановилась, не в силах сделать следующий шаг.
Она видела бегущего Харчика. Видела, как он резво прыгает на фоне чёрной тайги. Затем она увидела яркую, в сумерках ослепительную вспышку, метнувшуюся навстречу оленёнку. Сразу же за вспышкой ударил глухой, негромкий выстрел. Уля с ужасом увидела, как упал в снег поражённый Харчик.
Не допуская мысли о трагедии, не веря в случившееся, Уля побежала вперёд. Короткое расстояние в сотню метров показалось длинным и бесконечным, как дневной переход. Тяжёлое предчувствие свинцом спутало её ноги. Пожар огня охватил лицо. Нервная дрожь заполонила тело. Возмущённый разум закипел в негодовании. Когда она подбежала к оленёнку, он, ещё ничего не понимая, что с ним произошло, бился в агонии, пытаясь подняться на ноги. На правом боку Харчика расплылось широкое, багряное пятно. Переполненные страхом и болью глаза взывали о помощи. В бесполезных порывах, смертельно раненный оленёнок поднимал голову и тут же ронял её на снег.
Уля склонилась над ним, прикоснулась рукой к голове, поняла, что чем-то помочь оленёнку уже невозможно. Гнев возмущения взорвался в её груди. Требуя ответа за содеянное, она вскочила на ноги и тут же увидела его.
Он стоял в десяти шагах около огромного, разбитого постоянными ветрами кедра. В свою очередь, человек смотрел на неё так растерянно, с некоторым испугом, как только можно смотреть на внезапно выскочившего из берлоги медведя. Потом вдруг на его закопченном дымом костра лице радостно сверкнули глаза. Длинная борода задрожала, из открытого рта вырвались хрипатые слова:
– Люди!.. Господи!..
Уля в негодовании вскинула к плечу винтовку:
– Это