миледи. Итак, договорились?
– Договорились, – сказала тауренка, коснувшись сердца и лба, чтобы скрепить сделку.
– Договорились, – подытожил Грейдон, сделав то же самое.
Арам отступил в сторонку, чтобы пропустить вперед матросов с грузом. Но Грейдон, не говоря больше ни слова, двинулся дальше, и Макаса пошла рядом с ним. Матросы направились следом, и Араму пришлось пуститься бегом, чтобы не отстать от своих.
Начался легкий дождик. Глянув в небо, Грейдон нахмурился, и скудных познаний Арама в навигации как раз хватило, чтобы понять: отец опасается, что этот дождик может оказаться предвестником надвигающегося шторма.
Наконец вся их процессия остановилась перед высоким шатром, где за невысокими деревянными столами собрались для бесед все местные расы. Выложив на стол по одному тюку мяса вепря и трески, Грейдон вскрыл их и сказал, обращаясь к Араму:
– Располагайся. Некоторое время побудем здесь.
Люди, гоблины, дворфы, кентавры, таурены и свинобразы начали подходить к столу и пробовать угощение. И действительно: то, что для гнолла – просто копченое мясо, оказалось кладом для кентавров, тауренов и свинобразов Живодерни. Некоторых его вкус приводил в искреннее восхищение. «Свинобразы едят вяленое мясо вепря?» Некоторые вправду ели. Но большей частью, как и было предсказано, предпочитали треску.
За угощение никто не платил, но и никто – кроме одного иссиня-серого свинобраза, нацелившегося стащить вторую порцию трески и получившего за это от Макасы тычок гарпуном в ребра – не брал больше одного куска.
Тем временем Арам вынул свой блокнот и карандаш и принялся рисовать угощавшихся – так быстро, как только мог. Выручало то, что вяленое мясо было чертовски нелегко разжевать. Работая челюстями, те, кто подходил за угощением, задерживались у стола и превращались в прекрасную натуру для художника. Так он успел нарисовать трех кентавров, дворфа, двух свинобразов и двух тауренов еще до того, как Макасе пришло в голову рыкнуть:
– Лучше и не думай помещать меня в эту треклятую книжонку!
– Обещаю, что не стану рисовать тебя, пока сама не попросишь, – механически ответил Арам.
Теперь он пытался нарисовать по памяти ту высшую эльфийку, но удовлетворительного результата добиться не смог.
Оставив рисунок незавершенным, он перевернул страницу и принялся рисовать землисто-черного свинобраза, усердно жевавшего вяленую треску. Арам постарался ухватить, как лежит его темная шерсть на груди, как вьются охряные линии на его бивнях, как на плечах бугрятся мощные мускулы, и к тому времени, как свинобраз покончил с угощением и отошел, сумел добиться прекрасного результата. Рисовать то, что находится прямо перед ним, Арамару Торну всегда удавалось куда лучше, чем по памяти.
Когда свинобраз ушел, Арам огляделся вокруг в поисках новой натуры и заметил Старину Кобба, стоявшего под дождем в дюжине ярдов от шатра и беседовавшего с каким-то человеком. Издали Араму было не слышно, о чем они говорили, а собеседник Кобба, стоявший к шатру спиной, был одет в плащ с капюшоном, скрывавший все, кроме его широких плеч да