они там ходят босиком?
– Ах да, заметил, конечно, извините, – соврал я. И мысленно сделал вывод: наверно, у них часто оказываются носки с дырой.
Я сообщил, что моя мать родом из департамента Приморская Шаранта, а отец – из Орана, но это Северная Африка, Африка белых, так что это не считается. Она улыбнулась и сказала, что я остроумный, а остроумие – одна из самых прелестных вещей на свете. «Спасибо», – вот и все, что я сумел выдавить из себя в ответ. Остроумия у меня оставалось уже немного.
Я не ожидал услышать от нее нечто до такой степени приятное, однако был не уверен, что она на самом деле так думает. Эта женщина все отодвигала от себя, как будто не была абсолютно уверена, что ее место – в этом уголке земли, в этой жизни, в этой эпохе, а ведь у нее был точеный профиль, в ее прическе, одежде, в каждом ее движении чувствовалась утонченность, но мне казалось, что она не здесь, а неведомо где. Вы вроде бы нашли нужного вам человека, физически он здесь, но на самом деле перед вами никого нет. Она напомнила мне героинь романов, которые месье Мерле заставляет нас читать, мадам Бовари, мадам де Реналь; эти женщины переходят улицу, покупают в галантерейной лавке пару лент и три пуговицы, но при этом не перестают мечтать о какой-то другой судьбе.
Я еще не описал вам кухню, похожую на демонстрационную модель в магазине мебели: все новое-новое, и нигде ни одной случайной крошки. Она достала из духовки кекс, от него вкусно пахло. Внутри духовка выглядела так, словно до сегодняшнего дня ею ни разу не пользовались. Есть люди, которые ухитряются постоянно держать все в чистоте – непонятно, как они это делают. Я сказал себе, что никогда в жизни не смогу привести Полин в наш трейлер, и даже в наш дом, если однажды все же удастся его построить.
– Как, ты босиком?! – Полин, зайдя на кухню, тоже первым делом обратила внимание на мои ноги. Иначе говоря, если бы на мне был дырявый носок, я умер бы на месте. Я повторил ей ту же чушь, которую только что наплел ее маме, но, когда ложь произносят во второй раз, она почему-то звучит менее правдиво. Но Полин было на это плевать, у нее было только одно желание – как можно быстрее уйти из кухни. Она взяла чай, который только что приготовила ее мама, взяла кекс, поставила все на поднос, бросила через плечо «спасибо, мама» – в ее голосе не прозвучало ни малейшей благодарности, разве что дружелюбие – и сделала мне знак следовать за ней.
Я думал, что мы идем в ее комнату, но нет: это был музыкальный зал с роялем и еще другими инструментами. А заодно и гостиная – в углу стоял телевизор с видеоплеером. Думаю, девушка с таким воспитанием, как Полин, ни за что не поведет парня в свою спальню. Странно было уже то, что она пригласила меня к себе. Чем больше я об этом думал, тем настойчивее спрашивал себя: что ты тут делаешь? Это было слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Я постарался скрыть восторг, потому что на энтузиастов смотрят косо с тех пор, как в современном мире утвердилась новая религия – цинизм.
Она предложила мне чашку чая, вообще-то я его никогда не пью, но тут сказал «да, конечно, спасибо», с тех пор, как я вошел в этот дом, я непрерывно