как в зеркало перископа,
В дверной глазок уж который год
Алена Ивановна… Плачь, Европа:
Лежит на поверхности твой исход.
От ар-Рахмана до аль-Латифа,
От ат-Тавваба до аль-Мани…
Сдвигаются русские архетипы,
И Эльм бычкует свои огни.
А на руинах эсэсэсэра,
На всех пепелищах, что впереди,
Смерд призывает красного кхмера,
Народоволец зовет эсера,
Дроздовец – каппелевца: «Гряди!»
И, опрокинув Ковчег Завета,
Солдаты Набукко свистят плетьми…
Европа, бедная Лизавета,
Не возвращайся домой к семи!
На острове Кефалиния (Кефалония) у образа Пресвятой Богородицы Гравальётисса в селе Пастра в Праздник Успения зацветают сухие стебли лилий.
На Кефалинии
В изгибе линии
Береговой
Волною квасима
Стопа Герасима
Да пихт конвой.
А на Успение
Землетрясение
Повалит ниц,
И руки нагие
Летят к Панагии
Под сердца блиц.
Об жизнь колотитесь,
Всего боитеся,
А днесь смелы
У Спелеотиссы,
У Портаитиссы,
У Сумелы.
Что ж, слёзы, льётеся
У Гравальётиссы?
Нетленен Свет!
И в изобилии
Плодятся лилии
Сквозь сухоцвет.
Авда – халд. раб, слуга Божий
Причастили Авду,
Ожил поутру:
«Даль, скажи мне правду,
Скоро я умру?»
Пасквили да ковы,
Бабы да долги…
За словарь толковый,
Даль, ему не лги.
За клистирной трубкой
Сломанный крестец…
Пот обтерли губкой,
Близится конец.
Потеряли Авду,
Божия слугу.
Даль, скажи нам правду,
Что ж ты ни гугу!
Из двух выбирала зол —
Выпал горький подзол.
Из семи выбирала зол —
Стёк по стёклам тосол.
Дожидалась десяти зол —
Насидела мозоль.
Выбрала из одного зла —
И душу спасла.
Не называй своего имени, когда звонишь.
Или, если ты думаешь, что я могу обознаться
И спросить: «Кто это?», —
тогда шалишь —
Дело плохо, и нам пора закругляться.
По тому же, что мы заострили, судя,
пришла весна, —
Только ей в таком градусе
равноденствия не достигнуть.
И нетрезвая данность дана нам с тобой сполна —
Тут ни дать и ни взять. Тут не выскочить —
только спрыгнуть.
Да и разве зовут по имени в этом бреду?
Лишь по уровню тайной влажности различают.
И