что все всё поняли и узнали много нового. Советник, довольный, отваливал обедать наверх, в штаб бригады, а я оставался в батальоне трапезничать с младшими офицерами.
Подавали обычно одно и то же: на первое – суп-шурпу с горохом, травой и перцем, на второе – верблюжатину с рисом. Верблюжатина, кстати, похожа на швейковскую лошадь – сколько ни вари, все равно жесткая и распадается на отдельные волокна. Затем обычно следовал чай с кульчей – орехами и конфетами, закатанными в сахар. Иногда вместо орехов попадались камушки – так я сломал первый зуб. С зубами, кстати, совсем не везло. Накануне приезда в Кабул пошел в районную поликлинику к стоматологу, который удалил, как ему казалось, больной зуб. Через пару недель щеку разнесло так, что я стал похож на китайца, – глаза заплыли. Офицеры в бригаде произвели мне операцию – выковырнули оставшийся в десне осколок кортиком, залив рану чистым спиртом. В общем, пронесло. Но из-за отвратительного качества воды зубы разрушались молниеносно. По возвращении на родину пришлось серьезно заняться своей челюстью и залечивать более 10 дыр. Из-за отвратительной воды многие советники теряли не только зубы, но и волосы. Почти треть наших военных после командировок в Афганистан страдали почечно-каменной болезнью, тяжелыми формами гепатита.
«Лафа» продолжалась совсем не долго. В конце лета в стране началась политическая чехарда. На уровне танковой бригады это выразилось в том, что некоторые офицеры просто исчезали, и никто не мог сказать – куда именно. Портреты Нура Мохаммада Тараки в батальонах сменили постеры уже двух руководителей революции – улыбающееся лицо Нура и серьезное – премьер-министра Хафизуллы Амина. Изображены они были вместе. Лично у меня работы поубавилось – политработники перестали грузить солдат-крестьян информацией о личных качествах вождей, и делали упор в основном на нерушимость афгано-советской дружбы и вредоносность для судеб революции сил империализма. Офицеры-афганцы стали меньше общаться с советниками, в свою очередь, наши старшие советники во главе с полковником Виктором Николаевичем Пясецким перестали денно и нощно биться в преферанс, все чаще стали ездить на какие-то совещания в «Старый микрорайон», построенный, кстати, еще во времена правления Дауда для армейских офицеров. Мне выдали оружие – пистолет Макарова, который во избежание недоразумений я тут же спрятал в морозильный отсек холодильника – чтоб не выстрелил. Подспудно я чувствовал, что назревает что-то нехорошее, но старался гнать тревогу прочь.
8 сентября на работу не поехали. Советники, ничего не объяснив, объявили о затяжном выходном дне. По этому случаю замполит второго батальона украинец Валера «злоупотребил» и упал вместе с УАЗиком, за рулем которого находился, в ближайший арык. Машину достали быстро и тихо – благо, был уже вечер. Но Валера умудрился в воде потерять свой пистолет и, подобно рыбаку, всю ночь просеивал ил в арыке. Я на несколько дней дал ему свой – затем он приобрел у афганцев новый. В общем, сделал правильно. Советники