и символом эпохи слиза, испортили репутацию лоббингу и «повлияли на падение правительства Тори в 1997 году»[384]. В правление Блэра расследования «Гардиан» продолжились и привели к тюремному заключению экс-министра Дж. Эйткена, а «Гардиан» – к призу «Газета года»’1997 и ’1998.
Объектом внимания прессы становились далеко не только консерваторы. Так, в 1990 году под прицел «Сан» и «Ньюз оф зе Уорлд» попал лидер лейбористов Нил Киннок. Обвинение против него оказалось ложным, но после него лейбористы стали применять тактику бойкотирования прессы, известной как «молчание Нила Киннока». Отметим, что эта тактика стала только одной из ряда многих в борьбе с напором прессы: от исков Торпа и Гамильтона до превентивного признания вины Эшдауном. Таблоидная истерия закончилась только со смертью принцессы Дианы, когда население обвинило СМИ во вмешательстве в личную жизнь и гибели «народной принцессы».
4.1.3. Реакция научного поля на ситуацию слиза. Sleaze как термин
Академическая среда отреагировала на слиз обновлением теории политической коммуникации по двум направлениям. Во-первых, Ансолабиэр, Бер и Иенгар в 1993 году внесли СМИ в схему политической коммуникации как не контролируемый политиками элемент: «Сегодня политические лидеры общаются с публикой прежде всего посредством СМИ, которые они не контролируют. Новостные медиа теперь стоят между политиками и их избирателями»[385]. То есть в начале 1990-х еще не шла речь о сращении журналистики и политики в границах рамочной коммуникативной ситуации, но расстановка сил указывала, что сама такая ситуация, без сомнения, наличествует. Во-вторых, в середине 1990-х в коммуникативистике Британии сложилось понимание кризиса общественной коммуникации.[386] Из массы публикаций 1990-х годов следует вывод: при слизе общество столкнулось не с локальной потерей доверия одному Кабинету, но с кризисом коммуникации во всем политическом истэблишменте.
При этом рождение «sleaze» как термина, определяющего отношение к явлению, сложилось не в политике 1980-х, а много ранее. «Слиз можно определить как использование сенсационализма для исследования границ приемлемого в текущей литературной среде… Слиз начался… когда журналы чтива опирались на сенсационные темы ради продаж, а издатели книг не могли этого сделать из-за цензурных запретов и потому часто дистанцировались от собственных публикаций. Так, Diversity, Novel Library и Eton были лейблами AVON… А в 50-1960-е издатели уже упаковывали романы ужасов и женские романы в более сексуальные обложки, чтобы поднять продажи»[387]. Проще говоря, слиз («грязь») до 1980-х применялся как обозначение литературного жанра эротики, не переходящей границы порнографии; в 1980-е новое значение термина почти стерло предыдущее. Это прослеживается как по интернет-публикациям о слизе, так и по российским англоязычным СМИ (The St.Petersburg Times[388], The Moscow Times[389], англоязычная версия «Московских новостей»[390]). Не все российские журналисты интерпретируют термин