Владимир Сорокин

Метель


Скачать книгу

– думал доктор, смахивая снег с воротника.

      – Давно ты решил малыми лошадками заняться? – спросил он Перхушу.

      – Года четыре тому.

      – А чего?

      – Брательник у меня в Хопрове помер, Гриша, у него двадцать четыре конька осталось. А жена, знамо дело, ими заниматься не пожалала. Говорит: продавать буду. Тут меня ангел Божий сподобил спросить: а почем? По три целковых за штуку. А у меня тогда шестьдесят рублев было. Я говорю: давай куплю у тебя за шестьдесят. И сторговались. Взял их в лукошко да и понес к себе в Долбешино. А тут как раз и подвезло: хлебовоз наш, Порфирий, в город подался с сыном. Я у него и самокат прикупил недорого и еще лошадок поменял на радио. И стал заместо него хлеб возить. Тридцать целковых. На то и живем.

      – А чего ты обыкновенную лошадь не купил?

      – Обнакнаве-н-ну-ую! – вытянул вперед губы трубочкой Перхуша, отчего профиль его стал совсем как у галчонка. – На нее сена не накосишьси, на обнакнавенную-то. Я ж, барин, один, как выпь на болоте, куда мне сено ворочать! На корову-то косишь, косишь, не накосисси. Я и корову-то нынче не держу, бросил. А на малых – любо-дорого: полосу клевера посею, скошу, высушу – им на всю зиму. Овса им намелю, водицу налью – вот и вся недолга.

      – Нынче люди и больших лошадей содержат, – возразил ему доктор. – У нас в Репишной семья содержит большую лошадь.

      – Так то семья, барин! – замотал головой Перхуша так, что шапка совсем наползла ему на глаза.

      И, поправив шапку, спросил:

      – А какова лошадь-то?

      – Раза в два больше обычной.

      – В два? Это мало. Я у нас на станции видал и поболе. Вы там новое стойло не приметили?

      – Нет.

      – Осенью построили огромадное. Я вон по радио слыхал, нонче в Нижнем на ярмонке был битюг с дом четырехэтажнай.

      – Есть такие лошади, – серьезно кивнул доктор. – Используются для сверхтяжелых работ.

      – Вы видали?

      – Видал издали, в Твери. Вез такой битюг состав с углем.

      – Во! – прищелкнул языком Перхуша. – Сколько ж такая лошадь в день овса жрет?

      – Ну, – доктор прищурился, морща свой нос, – я думаю, что…

      Вдруг самокат тряхнуло, крутануло, послышался треск, и доктор чуть не вылетел в снег. Лошадки всхрапнули под брезентом.

      – Ух ты… – только успел выдохнуть Перхуша, теряя свалившуюся с головы шапку и налетая грудью на правило.

      С носа доктора слетело пенсне, замоталось на шнурке. Он сразу поймал его и надел. Самокат стоял на обочине, накренившись на правый бок.

      – Засади тебя… – Перхуша слез, потирая грудь, обошел самокат, присел, заглядывая под него.

      – Чего там? – спросил доктор, не вылезая изпод полости.

      – Напоролися на чтой-то… – Перхуша сошел вправо с дороги и сразу провалился в снег, заворочался, кряхтя, полез под самокат.

      Доктор ждал, сидя в накренившемся самокате. Наконец показалась голова Перхуши:

      – Щас…

      Он откинул успевшую покрыться снегом рогожу, потянул вожжи назад, не садясь на свое место:

      – А ну, а ну, а ну…

      Лошадки, отфыркиваясь, стали пятиться. Но самокат лишь дергался на месте.

      –