повернуться, уйти и навсегда забыть о красной сеточке лопнувших сосудов в глазах Атьена Ирриги со-Намаат, Серебряного звена Малой цепи надзора, в миру благосклонно позволявшего называть себя эрте Атьен, а за глаза именуемого подчиненными просто Ать, прозвищем, которое почти всегда сопровождается закономерным дополнением. И если из какого-то закутка Наблюдательного дома раздавалось приглушенно-недовольное: «Ать его!», не было нужды подходить ближе и интересоваться, кем или чем обижен человек, в сердцах помянувший моего сотрапезника. Почти постоянного, надо сказать, и именно сие постоянство, длившееся уже более полугода, удерживало меня от каких-либо решительных действий, ибо, как говорят старые, мудрые люди, тот, кто силен терпением, всегда добивается цели.
Моя цель оказалась чрезмерно капризной любовницей, не снисходящей ни до силы, ни до хитрости, ни до покорного ожидания. Изредка она показывала край своей одежды, манила пальчиком, а то и дарила мимолетную улыбку, но всякий раз ускользала, не давая даже прикоснуться. А годы… Годы шли неторопливым, но ни на мгновение не сбивающимся с ритма походным маршем, и не далее как сегодня утром, собираясь на службу, я обнаружил, что складка над поясным ремнем уже состоит не из одной только ткани рубашки, стало быть, дни срока, отпущенного на раздумья и действия, истекают. Жизнь не закончится, разумеется, с чего бы ей вдруг так поступать? Вот только если раньше выбор принадлежал мне, теперь выбирать будут другие. И не в мою пользу.
А самое мерзкое не ощущение, что тебя загнали в угол, а то, что это известно всем вокруг. Тот же Атьен, лукаво посматривающий на меня поверх редко скучающей на столе глиняной кружки, я уверен, еле сдерживает презрительные смешки. Вот если бы мы уже возвращались с докладом об исполнении дел, мой собеседник непременно дал бы волю гнусным и двусмысленным шуткам, так что можно вознести хвалу Божу и покуда дышать спокойно, ибо никто, находясь в здравом уме, не станет ссориться с сопроводителем на половине пути, потому что…
– Ты скучный человек, – тоном судьи, оглашающего приговор, повторил счастливец, удостоенный чести называться Серебряным звеном.
– Да, эрте, – тщательно избегая поспешности, согласился я, чтобы избавиться от необходимости в третий раз выслушивать одно и то же.
Атьен хитро прищурился, однако не стал томить напряженным ожиданием новой каверзы, заключив:
– С тобой скучно, зато спокойно.
Пояснения не последовало, словно Ирриги со-Намаат предоставлял мне возможность обратиться к нему с вопросами. Впрочем, на подобную уловку я уже давно не попадаюсь: добродетель сопроводителя состоит прежде всего в немногословности, поскольку мы – тени, идущие след в след и обретающие плоть лишь в том случае, когда должны стать каменной стеной, защищая Ведущего. А пустые разговоры, пусть даже в минуты короткого отдыха, недопустимы ни уставом, ни благоразумием, которое в свое время и добавило главу о предпочтительном молчании. Сразу после того, как особо болтливый сопроводитель стал причиной