догадался, зачем приходят смущённые интервьюеры. Пришлось допустить рассуждения о необычном полёте не только в разговоры с посетителями, но и в мысли. Правда, делал это Серафим дозировано.
Что, собственно, произошло? Ну, заметили они КСС в последнюю секунду! Точнее, заметили тогда, когда уже поздно было сворачивать. К несчастью, обнаружить субстанцию можно только визуально, приборы её не распознают. По этой причине и сохранились в дальних полётах вахты на борту корабля. Со всем остальным автоматика справлялась лучше человека.
Наблюдения вела Мариам – хорошенькая сероглазая стажёрка с вечно ехидной улыбкой. Девушка заметила на мониторе линии, ещё более черные, чем сам космос. Очертания субстанции смахивали на паутину, или на осьминога, распростёршего тонкие щупальца. Мариам разглядывала их недолго, потеряла две-три минуты, попыталась определить природу линий с помощью анализатора, потом подняла тревогу. Винить стажёрку было не в чем. Субстанцию воочию никто не видел, во всяком случае, из тех, кто мог бы рассказать. Записи камер, как теперь утверждал Серафим, и реальная картинка имели мало общего. Компьютер запомнил полупрозрачные тени, сквозь которые проглядывали тусклые звёзды. В реальности линии напоминали угольный порошок, просыпанный на украшенную блёстками шифоновую ткань.
Субстанция шевелилась, но не так, как другие космические объекты. Движения «щупальцев» походили на старинные мультфильмы – были плоскими, как будто нарисованными. Серафим первым сообразил, что перед ними та самая жуть, от которой не удалось уйти двум десяткам кораблей, а в тридцати других пострадал экипаж: люди теряли разум. Болезнь, которую подхватили пилоты, врачи назвали синдромом КСС.
Почему командир направил корабль в центр раскинутой сети, он и сам не мог объяснить. Шутку с ним сыграла свойственная с самого детства тяга к оригинальным решениям. «Как угодно, лишь бы не как все», – посмеивались над курсантом Буровым преподаватели академии. Впрочем, не могли не признать, что интуиция подводила Серафима крайне редко.
Именно звериное чутьё командира подсказало безрассудное, ничем не оправданное, но оказавшееся спасительным решение – идти на таран. Квалификационная, кризисная, техническая и прочие комиссии потратили месяц: изучали чёрные ящики, опрашивали экипаж, когда у пилотов наступали минуты просветления. В результате подтвердили правильность выбранной командиром тактики. Всё-таки его случай имел минимальные последствия: корабль цел, и люди не безнадёжны – год-другой лечения, их здоровье вернётся в норму. Серафим мог гордиться, его именем назвали «Буровскую методику пронзания» (пилоты чаще использовали термин Бурение или Забуриться).
Вскоре после приезда профессора Чжоу Серафиму предложили поучаствовать в конференции, где ему отводили главную роль. Не только учёные и журналисты, все жители планеты интересовались человеком, который прошёл невредимым сквозь космическую