в таком виде по улице ходить стыдно. Может, вообще юбку куплю, если найду. – Жанна обещала сшить мне юбку из валяющихся у нее тканей, но теперь не предлагает, хотя времени у нее вагон. Зато сейчас она говорит, что сама купит мне пуговицы – врет? Я ведь ее уже несколько раз об этом просила, я ж не знаю, где их искать.
– Нет, сиди дома, с Люськой. Мне нужно идти на деловую встречу.
– Насчет массажного бизнеса?
– Да. Нет. Ну, неважно. С Памми я встречаюсь!
Жанна ушла. Ну вот, я словно при крепостном праве! Что делать, остаюсь с Люськой. Та опять надрывно ревет, но теперь недолго. Тем более, что я на все это безобразие никак не реагирую. Я уже поняла: девчонка слишком часто играет на публику, берет ее измором, и стоит поддаться, высосет все силы и станцует победный танец над хладным трупом. Сперва я попыталась ее отвлечь: «Люси, смотри, что у меня есть!» – я показала ее любимое мороженое. Но она начала, явно нарочно, орать еще пуще. Тогда я положила мороженое обратно в морозилку и снова принялась за работу – будто никакой Люси нету вовсе.
…Быстро успокоившись, крикунья принимается расхаживать вокруг меня и задавать разные вопросы. Ну вот, она вполне может вести себя, как нормальный ребенок. Если бы только не пиналась и не щипалась. Почему Жанна на это никак не реагирует?
Люси говорит, что хочет есть. Разогреваю оставленные Жанной на сковороде макароны. Люси обильно сдабривает их кетчупом, добавляет колбасы. Я, пользуясь отсутствием Жанны, делаю себе бутерброд с маслом и джемом (завтра непременно что-то себе из еды куплю. Не могу я больше одним хлебом питаться).
– Я тожи это хочу! – завистливо говорит Люси.
– Сейчас я тебе сделаю.
– Нет, я хочу это!
– O’кей, – протягиваю ей первый сэндвич, делаю себе другой.
– Я хочу это! – Люси выпускает из рта бутик и показывает на новый.
– Люся, они одинаковые. И ты свой уже обкусала.
– Ти плохая! – надувшись, заявляет Люси. – И ти некрасывенька! Я, когда вырасту, мама говорит, я буду handsome. А ты уродина, бе-е! – она строит мне рожи и опять издает неприличные звуки. Мне хочется ответить: «Чья бы корова мычала!», но я усмехаюсь и молчу. Помни, она всего лишь ребенок. Невыносимый, но еще далеко не все понимающий человек.
В школе и универе вся учеба английскому у нас заключалась в основном в письменных переводах. Но однажды нашу заболевшую пофигистическую училку неделю замещала другая, поживее. И она, я это запомнила, сказала, что «хансм» говорится только про мужчин – дескать, это интересный и привлекательный экземпляр рода человеческого. Хотя, возможно, она ошибалась и «хансм» можно сказать и про женщину? Но мне сейчас очень хочется съязвить: «Да, Люси, ты обязательно будешь настоящим мужиком! Сто пудов».
Внезапно Люси подбегает ко мне, с размаху зверски больно пинает по ноге, заодно щипает. И с веселым смехом бежит во двор. Ну, все – сейчас я этому раз навсегда положу