проведут мимо. Секёшь…?
– Ну, уж и сказать ничего нельзя…, – вынужден был признать свою неправоту Свиридов, уходя сразу в сторону от греха подальше.
Скачков тоже, также быстро остыв от вспышки злости, и недовольно пробурчал, отдавая приказ: – Ладно, проехали. Подымайте их. Сейчас допрашивать будем.
С пленными пришлось повозиться. Сначала выяснился печальный факт, что единственный кто знал испанских язык, и то только в пределах ресторанно-магазинного диалога, был сам Скачков. Он знал ещё испанский мат, знал кучу других слов, предложений питейного и сексуального характера, но все они к допросу военнопленных категорически не подходили. Ну, за исключением матерных.
Прекратив бессмысленные попытки добиться хоть какого-нибудь понимания, Скачков зло рассмеялся: – Вот, чёрт побери. Сейчас бы мне выпить хорошо вместе с ними – вот тогда и без переводчика друг друга поняли. А так остаётся только один путь, как завещал нам Владимир Ильич Ленин – Бить, бить и ещё раз бить…. Начнём вот с этого, по моему он готов к общению. Кто желает начать?
В круг выскочил Бызов и азартно потёр ладонями: – Дайка я начну…
Но через минуту бесплодного топтания перед пленным, сконфузливо отошёл в сторону: – Чёрт, чего-то не могу…, есть желание, но нет злости…
Скачков вопросительно посмотрел на остальных, но те отводили взгляд, явно не желая сделать даже попытку «поговорить с пленным по душам».
– Ну что вы, парни? – Сокрушился Скачков, поняв, что грязную работу придётся делать ему, – я ведь тоже нормальный офицер, а не гестаповец какой-то….
– Давай, давай, Валера, – проникновенно заговорил Поташников, – ты хоть и артиллерийский, но всё-таки разведчик. Вот тебе и флаг в руки.
– Ладно…, ладно… Я вам это ещё припомню… Я вас ещё тоже замараю, – мстительно пообещал Скачков и повернулся к пленным, которые поняли, что их сейчас будут бить и бить больно, и по всем частям тела, и возможно по яйцам тоже…. И тот, которого собирались бить первым, пронзительно заверещал, соглашаясь уже на всё, но было поздно и сокрушительный удар в солнечное сплетение оборвал крик.
– Тихо, тихо, чего ты орёшь? – Скачков подхватил захлебнувшегося от боли тело контрас и прислонил его к дереву. Но тут стал орать и биться в корчах второй и его пришлось тоже утихомирить хлёстким ударом ноги по почкам.
– А этот чего орал? – Снегирёв мотнул головой на второго. – Тоже согласен давать показание?
– Да звиздарастил нас….
Дальше всё пошло вообще хорошо, отдышавшемуся первому ткнули под нос карту и он от страха, весьма толково, стал тыкать и водить пальцем по бумажному листу сплошь зелёного цвета, показывая, как можно обойти отряд контрас и не засветиться. Для контроля сунули карту и второму, но тот снова стал ругаться и бессильно биться в путах.
– Ну что ж, всё теперь ясно. – Удовлетворённо выпрямился Скачков, складывая карту, – собираемся и выходим. Нам до вечера надо обойти деревню и подальше уйти отсюда.
– Ну, а этого надо