не стесняйся, нужны будут деньги, проси… На общее дело не жалко…
Из этого разговора Красавин сделал вывод, что бизнес Гаврилова во много раз больше и солиднее, чем у Жовнера. И оттого отпали последние сомнения в том, что газета может быстро закрыться.
…Первый номер «Демократической газеты» вышел через две недели. Над ним работали вчетвером: он, Анна, Олег Павлов и Верочка Полякова, которая вдруг явилась к нему просить прощения и каяться за свое предательство. И хотя Красавин не был настроен забывать прошлое, глядя на плачущую женщину (которая к тому же все еще ему нравилась), прислушался к совету Анны, которая вдруг решила за Верочку вступиться, взял ее в штат редакции. И, как оказалось, не ошибся: бывшая коллега словно решила искупить свою вину, бралась за все, писала много и отчаянно-интересно, словно всю жизнь собирала компромат на партийную власть, и уже через несколько номеров стала одним из самых заметных и читаемых авторов. Даже в Москве заинтересовались ею.
По просьбе министерства они стали размещать публикации на злободневные темы авторов из разных регионов и с помощью штабов Демократической партии реализовывали газету практически во всех областных городах до Урала.
Теперь у Красавина было издание не менее влиятельное, чем иные центральные. Оно не уступало краевому партийному рупору общим тиражом (правда, в крае читателей было пока меньше), но явно выигрывало в остроте и актуальности публикаций. В центральном политсовете и в министерстве каждый вышедший номер неизменно хвалили, что было неудивительно: на страницах «Демократической газеты» печатались именитые публицисты, регулярно выступали известные политики, поднимались самые острые вопросы. Тираж с каждым номером приходилось увеличивать, география распространения тоже ширилась, а он был недоволен. Причина была в том, что Красавин вдруг, как и прежде, ощутил себя лишь винтиком в огромном механизме, управляемом из Москвы. Оттуда выдавались рекомендации, советы, которые трудно было проигнорировать, присылались материалы, их в обязательном порядке надо было ставить в номер. Они были интересны вологодцам или ярославцам, а чаще всего москвичам, но никак не тем, кто жил рядом с ним. И если прежде, выпуская самиздатовский журнальчик мизерным тиражом, он зримо ощущал свою нужность, если, возвышаясь над многотысячной толпой, ждущей его слова, без ложной скромности понимал свое лидерство, свою обязанность вести этих людей к конкретной цели, и это волновало, пугало и радовало одновременно, то теперь он вновь превратился в исполнителя чужой воли.
Подобная ситуация очень устраивала краевую власть. У коммунистов появилась пауза для собирания сил, что они и сделали, используя краевую партийную газету, хотя все шло к тому, что партию должны вот-вот запретить. Но газета все еще была подвластна крайкому и, как ни сопротивлялся ее редактор Кучерлаев, доказывая, что надо не воевать с демократами, а садиться с ними за стол переговоров (и даже через Верочку Полякову предупреждал о готовящихся антикрасавинских и антидемократических