документы в Джорджтаунский университет, втайне надеясь, что получу отказ и с чистой совестью смогу поступать в Рэдклифф, но вместо этого мне пришло извещение, что меня приняли – заранее!
Решив проблему с колледжем, я бурно провела последний школьный год. Я была отличницей, гордостью класса – второй после Сью Венн. Только она – хорошая девочка, а я этакая мина замедленного действия, которая того и гляди рванет. Внешне – само целомудрие, а на самом деле ходячее любопытство, я привлекла внимание одного из наших мирских преподавателей, и однажды весенним вечером с его подачи изрядно накачалась бурбоном и гашишем. И то и другое было для меня экзотикой и казалось опасным – но не таким опасным, как сам преподаватель. Его внимание волновало и пугало меня. После нескольких бокалов я свалилась мертвецким сном в кровать – одна, но больше не такая уж невинная.
Рано утром, мучаясь от похмелья, я по дороге в школу на выпускные экзамены «догнала» едущую впереди машину. Несмотря на эту неприятность, экзамены я сдала хорошо – но до сих пор не помню, как именно объяснила родителям аварию. Вероятность, что я просто была пьяной, даже не рассматривалась. В нашем доме выпивка была чем-то таким, чем занимаются только взрослые – и исключительно тайком. Мать пообещала обоим моим братьям по тысяче баксов, если они до отъезда из дому воздержатся от алкоголя, – но ей и в голову не приходило предложить то же самое своим пятерым дочерям. В конце концов, мы же «юные леди», а леди не пьют.
Отсюда, из будущего, стоит заметить, что несколько предостерегающих слов тогда, возможно, не были бы лишними. Мой любимый дедушка Дэдди Говард сильно пил, и мама отлично знала, какую боль его пристрастие причиняло всей семье. Сама убежденная трезвенница, она зорко следила за тем, сколько выпивает муж, но папа знал меру, в отличие от своего отца.
Наркотики – еще одна тема, совершенно не поднимавшаяся в семье. Более того, узнай родители, что у моего преподавателя есть гашиш, они бы даже не поняли, что это такое. Мимо Либертивилля, штат Иллинойс, шестидесятые проходили отдаленной грозой, грохочущей за горизонтом. О хиппи и Хейт-Эшбери можно было узнать только из журналов. Подростковое пьянство здесь было чем-то гипотетическим, чем-то, что случается только в больших городах, а не в захудалых селениях вроде нашего. Меня так усердно оберегали от внешнего мира, что я даже не догадывалась, что меня оберегают. Единственным моим рискованным приключением был роман «Любовник леди Чаттерлей» – им меня снабдил все тот же богохульник-преподаватель. Книга вовсе не показалась мне эротической. В поцелуях с Джоном эротики было куда больше.
В восемнадцать лет я уехала на восток, в колледж. Джорджтаунский университет в городе Вашингтон, округ Колумбия, был настоящим раем для алкоголиков. Университетским спортом в те времена было конное поло. Чтобы попасть на игру, полагалось принести с собой фляжку – а то и тащить целую сумку-холодильник, забитую выпивкой. Высшим шиком считалось стоять в метре от беспокойно