когда об этом специально спрашивали? Объяснений нет. Хорошо, случаются такие вот казусы постоянно, с каждой новой группой туристов, и повара к этому привыкли – готовят на всякий случай пару десятков мясных порций.
В общем, набегались мы с нашей первой посадкой, перенервничали и думали, что ничего уже нас не удивит и не испугает.
По закону подлости, во вторую посадку минералку заказывали очень мало. Леша, которому ее увеличенные запасы мешали передвигаться на рабочем месте, тихонько ворчал себе под нос и вслух подозревал нас в гнусном заговоре. И даже требовал, чтобы мы чуть ли не насильно поили всех минералкой, раз ее натащили со склада на две недели вперед. Но вместо этого заказывали все что угодно: соки, пиво, красное и белое вино, даже зеленый чай со льдом. А чертовой минералки ушло совсем немного, бутылок шесть. Даже те, кто обычно на нее соглашался, вроде нашего секретаря-альфонса Алекса, сегодня предпочли что-то другое. Видно, небо на Лешу разозлилось за что-то.
Я как раз шла от бара с очередным подносом, уставленным запотевшими бокалами, когда с нашей станции раздался пронзительный женский визг. Я замерла на секунду, не зная, как теперь быть с подносом, ведь бежать с ним не получится, а случилось, судя по всему, что-то нерядовое. В этот момент к одиночному визгу присоединились и другие голоса. Времени на размышления не оставалось, поэтому я брякнула поднос на первую станцию, прямо перед удивленной Жанной, и припустила бегом, совсем забыв, что бегать по ресторану не солидно. Следом за мной сорвались Димыч с Вадимом.
С трудом протолкавшись сквозь сгрудившихся иностранцев, я пробралась к эпицентру событий и чуть было не присоединилась к визжащему хору. Эпицентром был наш любимый восемнадцатый стол. Анна, прижав руки к груди, визжала в совершенно неожиданном для ее комплекции звуковом диапазоне. Это ее я услышала первой. Алекс сидел абсолютно белый, как завороженный смотрел на место, которое занимала Марта. А Марта…
Марты не было. Вместо нее на стуле хрипело и кашляло настоящее чудовище. Оно хваталось за горло сухонькими Мартиными ручками и тщетно пыталось вдохнуть хоть немного воздуха. Лицо, совершенно безглазое из-за отечных век, больше всего напоминало воздушный шарик – гладкий, почти ровный, без всяких подробностей. Только губы – огромные, вывернутые – сохраняли едва различимые следы малиновой Мартиной помады.
В следующую секунду я отлетела в сторону, толкнув Дитера – того самого бывшего гэдээровца, занимавшего с женой пятнадцатый стол. Это Вадик, коротко бросив: «Чемодан!» – пробрался к задыхающейся Марте. Визг и гомон потихоньку стали стихать – все пытались разглядеть, что же делает Вадим с несчастной швейцаркой.
А посмотреть было на что! Правда, Вадим, даром, что худой, заслонил Марту от любопытных глаз почти полностью. Так что наблюдателям приходилось тянуть шеи.
Одной рукой он прижимал к себе бьющуюся Марту, что-то шепча ей на ушко. Другой подхватил принесенный Димычем чемоданчик, грохнул его на стол, сдвинув бесцеремонно вилки