покрывавшее толстый конец ветви там, где она была отрезана от дерева. Питеркин сказал нам, что из-за этого вещества было очень трудно отделить ветку от ствола, поскольку оно покрывает весь ствол и, насколько он мог увидеть, все ветви, поддерживая их при сильном ветре. Назвав это вещество тканью, я не преувеличил. О чем бы я ни говорил, рассказывая о своих плаваниях в Южных морях, я прилагаю все усилия, чтобы ничего не преувеличить и никоим образом не ввести читателя в заблуждение. Эта ткань более всего походила на грубый коричневый хлопок. Внизу по центру было что-то вроде шва, от которого отходили волокна размером с сапожную иглу. Наискось шел второй слой волокон, таких же длинных и прочных, а расстояние между ними заполняли более тонкие волоконца и какое-то клейкое вещество. Трудно было представить, что это соткано не человеческими руками. Мы осторожно оторвали этот кусок ткани, имевший два фута в длину и фут в ширину, и отнесли этот трофей домой.
Джек к тому же вырезал из листа центральную жилку. Вернувшись в лагерь, он разжег небольшой костер, запек на нем плоды и снял с них кожуру. Потом ему понадобилось просверлить в них отверстия, и, не имея под рукой ничего более удобного, он воспользовался нашим бесполезным футляром для карандаша. Пропустив через отверстие жилку кокосового листа, он зажег ее, и наша свеча загорелась чистым красивым пламенем, при виде которого Питеркин вскочил и приплясывал вокруг огня целых пять минут.
– Ну что же, парни, – сказал Джек, затушив свечу, – солнце сядет через час, так что не будем терять времени. Я пойду за молодым деревцем, из которого можно будет сделать лук, а вы поищите хорошие прочные ветки для дубинок. Доделаем их, когда стемнеет.
С этими словами он вскинул на плечо топор и ушел вместе с Питеркином. А я взял кусок найденной нами ткани и принялся изучать, как она устроена. Это занятие так меня увлекло, что к моменту возвращения моих товарищей я все еще сидел на том же месте.
– А я говорил, – воскликнул Питеркин с громким смехом. – О, Ральф, ты безнадежен. Вот твоя дубинка. Я был уверен, что, оставив тебя над этой тряпкой, мы застанем тебя в той же позе, вернувшись, поэтому я просто вырезал дубинку и для тебя.
– Спасибо, Питеркин, – ответил я. – Так мило с твоей стороны было сделать это для меня, а не называть меня лентяем, чего я, безусловно, заслуживаю.
– Если ты об этом, я готов назвать тебя как тебе угодно, вот только это будет бесполезно.
Поскольку уже темнело, мы зажгли нашу свечу и поставили ее в подсвечник из двух веток, сели на свои постели из листьев и принялись за работу.
– Я хочу сделать лук для себя, – сказал Джек, обстругивая принесенное деревце топором, – когда-то я отлично стрелял. Но что ты делаешь? – спросил он, глядя на Питеркина, который заострил конец длинного шеста и пытался прикрепить к нему кусочек железа.
– Думаю вступить в копейщики, – ответил тот. – Видишь ли, я решил, что дубинка – крайне неудобный инструмент для моих пока еще не развитых мускулов, и я полагаю, что с копьем справлюсь лучше.
– Ну, если сила зависит