бы быть мистеру Блумфильду, а не мистеру Ридделю.
Из отделения Паррета раздались сочувственные выкрики.
– Я ничего не имею против мистера Ридделя… – продолжал Гейм, вызвав радостные крики из отделения директора, – кроме того, что, как мне кажется, в качестве капитана он будет не на своем месте. Риддель был назначен против нашего желания. Мы не можем этому препятствовать, но не обязаны иметь его главным и здесь, в парламенте.
Неистовые рукоплескания «мартышек» чуть не заглушили его слова.
– Нам нужен такой человек, как мистер Блумфильд. Не далее как сегодня он за две минуты прекратил драку в четвертом классе, что не удалось бы мистеру Ридделю, оставайся он там хоть до завтра, – пояснил оратор свою мысль, вызвав общий смех. – Мистера Блумфильда все уважают. На последних бегах он был вторым и посрамил лондонца. Хотел бы я знать, что сделал для школы мистер Риддель? Нам нужен именно мистер Блумфильд, и я надеюсь, что ваш выбор остановится на нем!
Гейм сел, провожаемый бурной овацией, вызвавшей краску удовольствия даже на его серьезном лице.
На Ридделя обратились любопытные взгляды. Всем хотелось знать, какое действие произвела на него речь Гейма.
А тому еще в самом начале обвинительной речи сделалось до того неловко, что он даже шепнул сидевшему возле него Ферберну:
– Не уйти ли мне?
– Конечно, нет, – уверенно ответил тот.
Не столько слова, сколько тон Ферберна подействовал на Ридделя. Главный капитан сразу приободрился и выслушал все нелестные замечания Гейма с таким спокойствием, что привел в недоумение противников.
Речь Эшли, который поддерживал предложение Гейма, была не совсем удачной:
– Джентльмены, я согласен с предложением мистера Гейма. Пора прекратить существующий порядок!
– Какой? Какой такой порядок? – раздались голоса.
– Как какой? С какой стати нам сажают на голову человека, которого мы мало знаем, только потому, что он принадлежит к отделению директора? С какой стати всеми любимого мистера Блумфильда оскорбляют перед лицом всей школы только потому, что он из отделения Паррета? Пора признать, что во главе школы стоит отделение Паррета…
– Неправда! Неправда! – донеслось из отделения Вельча.
– В этом отделении все лучшие люди. Оно первенствует на реке…
– Пока еще нет! – подал голос Ферберн.
– Ну, так будет первенствовать! – выкрикнул оратор. – Оно во всем первое…
– Кроме ума! – съязвил Кроссфильд.
– Я не исключаю даже ума и в доказательство присутствия ума в нашем отделении поддерживаю предложение мистера Гейма!
Такое неожиданное и несколько туманное заключение речи Эшли не умалило ни восторженного приема, оказанного ей парретитами, ни негодования против нее директорских.
Не успел Эшли сесть, как встал Кроссфильд. Это было сигналом для шумных изъявлений восторга со стороны директорских и для общего внимания, потому что все члены парламента находили,