интимным, что в животе стало горячо, а дыхание участилось. Но она сразу поняла, что он делает. Ищет оружие!
– Мог бы просто спросить, – прошипела она, когда ее ноги, наконец, коснулись земли.
– Бесполезно спрашивать тебя о чем-то, – усмехнулся он и слегка оттолкнул ее. От страха упасть у Макс перехватило дыхание. Но она приземлилась на стул, к которому он ее подвел. Она фыркнула, но оглядевшись, поняла, что они в ресторане. За столиками завтракали девять человек. Они снова стали переговариваться, но Макс заметила, что все избегают смотреть в сторону Дигана. Трое даже встали и поспешили выйти. Некоторые глазели на Макс. Еще бы, ее бояться нечего!
Она подвинула стул ближе к столу и жизнерадостно спросила:
– Платишь ты? У меня ни цента.
Он не сел.
– Снимай сапоги.
– Опять?!
– Ты права. Я сделал ошибку, позволив тебе идти к Луэлле одной.
– Клянусь…
– Я уже понял, что ты все время врешь. И только что сделала это снова, когда сказала, что у тебя нет ни цента. Я видел деньги в твоих седельных сумках.
– Они не мои. Я скорее умру с голоду, чем потрачу эти деньги.
– Сильно сказано, – сухо заметил он и, показав на ее ноги, повторил: – Просто сними сапоги, вытряхни и снова надень. Пока не сделаешь этого, не поешь.
Макс что-то пробормотала себе под нос, но отодвинула стул и сделала, как было приказано. Поразительно, что он собирался покормить ее, прежде чем сдать шерифу. Наверное, следовало быть благодарной, но она не могла смотреть на него иначе, чем как на самый жуткий кошмар. Невозможно благодарить кошмар за причиненные муки.
Когда она снова придвинулась к столу, Диган подошел сзади и снял ее шляпу. Она принялась протестовать, но заметила, что он снял и свою черную шляпу и повесил на вешалку, стоящую в углу, что снова выдало в нем джентльмена. Бабушка всегда сбивала с младшего брата шляпу, прежде чем позволить Джонни сесть за стол. Макс знала, что брату всего лишь хотелось позлить бабушку. Боже, как она по ним тосковала! Они все, что осталось от ее семьи.
Макс потянулась было за письмом, но, хоть она и умирала от желания узнать, что написала бабушка, это слишком личное, чтобы читать в присутствии бездушного стрелка. А вдруг она заплачет? Настоящими слезами… Нельзя позволить дать ему понять, что иногда она тоже может быть мягкой.
Прежде чем вернуться к столу, Диган провел рукой по темным волосам. Макс не потрудилась сделать то же самое, зная, что ее волосы все равно невозможно привести в порядок. У нее даже больше не было расчески. Прежняя давно сломалась, и она так и не купила новую.
Он все еще не сел.
– Я возьму твое пальто.
– Ну уж этому не бы…
– Здесь тепло, – заметил он. – И тебе больше ни к чему скрывать, кто ты, или до тебя еще не дошло?
Если вспомнить, что именно она ощутила, соскальзывая с его плеча, он прав, но Макс решительно отрезала:
– Дошло, но не смей думать так обо мне!
– Как?
– Как о девушке.
Он