Истоки современной политической мысли. Том 1. Эпоха Ренессанса. Квентин Скиннер

каким образом этот идеал оказался под угрозой и как можно его защитить.

      Конечно, не следует слишком преувеличивать сходство между ранними dictatores и поздними гуманистами. Если мы вначале обратим внимание на аргументы, которыми обычно пользовались авторы раннего кватроченто, обсуждая угрозы свободе, мы обнаружим, что они, ставя нередко те же самые вопросы, что и их предшественники, обычно дают на них прямо противоположные ответы. В отличие от dictatores, гуманисты уже не придают большого значения опасности внутренних распрей. Причину того, что отношение к ним изменилось, возможно, следует видеть в том, что после провозглашения новой конституции в 1382 г., последовавшей за восстанием чомпи четырьмя годами ранее, Флоренция вступила в относительно стабильный период олигархического господства, который продолжался более одного поколения (Bec 1967, p. 34). Если мы заглянем несколько вперед, в 1430-е гг., мы обнаружим, что страх перед распрями вновь оживает в некоторых трактатах, как, например, «О гражданской жизни» Пальмиери (Palmieri 1944, pp. 110–113). Но если мы сфокусируемся на раннем поколении гуманистов, мы встретим гораздо более благодушное отношение к трудностям внутреннего устройства республики и уверенность в том, что их можно преодолеть. В частности, Бруни поражает чрезмерным оптимизмом в своей «Похвале городу Флоренции», написанной между 1403 и 1404 гг.[56] Он не только затушевывает свидетельства продолжающейся групповой вражды, но даже похваляется тем, что «мы сумели уравновесить все части нашего города до такой степени, что в республике установилась всесторонняя гармония» (Bruni 1968, p. 259; ср. Witt 1976, p. 264).

      Вследствие этой возросшей уверенности в большинстве политических сочинений, созданных Салютати и авторами его круга, один из самых важных вопросов, обсуждавшихся ранними dictatores, в конечном счете остался без внимания. Множественные распри вызывали у них ощущение, что любое преследование узко индивидуальных интересов обязательно нанесет ущерб общему благу. Как мы уже знаем, это заставило их мучиться над вопросом о том, как примирить права отдельных граждан с благополучием всего общества. Однако у авторов, подобных Бруни, мы встречаем более привычное и благодушное мнение, что эта проблема может разрешиться сама собой. Когда Бруни в своей «Речи» 1428 г. восхваляет купечество, он, по всей видимости, считает, что пока всякий человек занимается своими делами «усердно» и «предприимчиво», мы можем с уверенностью ожидать, что конечный результат такого просвещенного своекорыстия будет благотворным для республики в целом (Bruni 1761–64, p. 4).