людей в Мухабарате. Из-за жестких манер и венчика рыжих волос частые посетители разведагентства дали ему прозвище Красный Дьявол. Заркави его ненавидел. Через несколько лет, когда он уже покинул Иорданию навсегда, он дважды посылал своих людей в Амман с приказом убить Красного Дьявола. Обе попытки провалились.
Третьим сотрудником агентства, проявившим особый интерес к подозреваемому, был молодой специалист по борьбе с терроризмом, почти ровесник Заркави. Абу Мутаз принадлежал к новому поколению служащих Мухабарата: образованных, поездивших по миру, обучавшихся аналитике в Великобритании и Соединенных Штатах. Но он был и выходцем из иорданского пустынного племени, дитя той же культуры, что и многие джихадисты и уголовники, с которыми он работал. Его коротко стриженные волосы, неровные зубы и кожаная куртка придавали ему вид парня с улицы, но теплые карие глаза и искренний смех сразу располагали к нему людей, в том числе иных исламистов.
Когда Заркави привозили, Абу Мутаз хватал блокнот, пачку “Парламента” и отправлялся в скудно обставленный кабинет, где проводились неофициальные допросы. Заркави сидел напротив него за маленьким столом, без наручников, на лице, как всегда, – ледяное равнодушие. Абу Мутаз считал, что Заркави выглядит слегка запущенным в своей просторной афганской одежде и с вечно неухоженной клочковатой бородой. Ногти неизменно оставались нестрижеными и грязными, словно их обладатель тяжко трудился в поле.
Абу Мутаз предлагал сладкий травяной чай и сладости, которые обычно бывали приняты, – но не кофе и не сигареты. Заркави не любил кофе и, как истинный исламист, считал курение западным пороком. Абу Мутаз все равно закуривал. “Итак, Ахмад, – начинал Абу Мутаз, называя Заркави его настоящим именем, – расскажи мне о своих планах”.
Абу Мутаз досконально изучил, на какие эмоциональные кнопки Заркави надо нажимать, чтобы вывести его из себя. Он обнаружил, что может спровоцировать реакцию, затронув темы религии или семьи, в особенности говоря о племенных корнях Заркави. Принадлежность к тому или иному племени – предмет огромной важности в обществах Восточного береги реки Иордан, и линия Бани Хасан, к которой принадлежал Заркави, связывала его с одним из самых крупных и важных племен региона, восходящих к временам пророка Мухаммеда и даже более ранним. Принадлежность человека к тому или иному племени определяла его положение в обществе и требовала от него патриотизма, гордости за свою семью и выполнения сыновнего долга. Абу Мутаз мог обронить в разговоре, что беседовал со старейшинами племени о Заркави и они весьма тревожатся из-за него. Выражение вызова быстро исчезало с лица Заркави, но он ничего не отвечал. “То, что ты делаешь, – продолжал Абу Мутаз, – может погубить твое племя. Твои действия губительны для всей страны”.
Когда темой беседы становилась религия, Заркави воодушевлялся. Ему, похоже, доставляло удовольствие