только у него в голове: "Бонни!"
Утолившись сперва на столе, за которым они едва успели доесть рыбу, затем в коридоре на полу между обувными рядами, Он укрывал её одеялом из поцелуев в спальне, беспрестанно, словно в бреду, что-то шепча. Она всё напрягала слух, силясь понять его неразборчивый шёпот, но вскоре просто расслабилась и отдалась мыслям, крутившимся в голове, не достигая осознания: "О, боже мой, неужели получилось?! Такой пустяк, а как подействовало!.."
15 апреля
Сколько себя помню, всегда со мной происходят какие-то казусы. Какие-то несуразные, плохо объяснимые с точки зрения логики вещи.
То меня с моими жизненными установками угораздит родиться в конце двадцатого века.
То меня дружно командируют выигрывать для школы титул "Мистера" среди мальчиков не старше семнадцати лет.
То вокруг меня накрепко завяжутся узлы дружбы с блатарями.
То я успею нахамить декану, даже не начав студенчества толком.
То меня каким-то нелепым образом заметёт в вагон метро с фанатами "ЦСКА", и, пока они меня там от души охаживают, мои красно-белые соратники подбадривают меня воинственным кличем за стеклом соседнего вагона.
То я обеими ногами вляпаюсь в беспроцентное кредитование – так, что эти "беспроценты" будут делить надвое даже зарплаты моих внуков, поминающих дедушку горькими слезами.
То в какой-нибудь истории с контрабандой отмечусь, хотя контрабандист из меня, как из Промокашки балерина19.
В связи с этим у меня и возникло подозрение: а не слишком ли опрометчиво было уволняться в Великий-то пост?..
17 апреля
Собрали междусобойчик.
Сначала думали нагрешить у Максима. Но у Максима воспротивилась собака, лохматая кавказка с отрезанными ушами и патетичной кличкой Фрау Рифеншталь. Единственная дама на жилплощади она, услыхав о том, что предполагается присутствие ещё каких-то сук, выразила протест недвусмысленным образом. К тому же собачку уже сутки как не выводили.
Пошли к Толоконникову. Толоконников прихватил не особо мнительных женщин, Макс – гитару, я – собственное холостяцкое кредо. Словом, живописание такое: Макс в комнате ведёт над барышнями подготовительную работу, куплеты с припевами в горло распевая; мы с Толоконниковым, ввязавшись в кухонное делопроизводство, уже приготовили водку и мастерим закуску.
Как человек ответственный у Серого интересуюсь:
– А ты кубики куриные бросил?
– Куриные кубики, – отвечает, – нет. Бросил, – говорит, – козьи шарики.
Нагрубил подлец и даже не отвлёкся. Я на какое-то время замолкаю и с пристрастием в себе разбираюсь. В чувствах, которые превалируют.
Банальная, надо признаться, картина, не раз кончавшаяся внесюжетной экспрессией: за тоненькой стенкой Макс об одной-единственной романсы голосит не уставая; три отборные тётки на это вздыхают и хихикают, что, безусловно, хороший признак; перед моим взором маячит и гремит посудой невозможнейший циник и хам;