на фабрике. Другие утверждали, что ее задолго до родов следовало запереть в психушку.
После смерти матери Элисон переходила из одной приемной семьи в другую. Папа думает, что эта нестабильность в том числе послужила причиной болезни. Но мне кажется, что причина в чем-то другом, наследственном – я это знаю из-за моих повторяющихся кошмаров, из-за насекомых и растений. И к тому же я постоянно ощущаю внутри себя чье-то присутствие. Что-то вибрирует там и осеняет меня своим крылом, подзуживая шагнуть за черту, когда я боюсь или сомневаюсь.
Я искала информацию о шизофрении. Пишут, что один из симптомов – голоса в голове, а не ощущение чего-то с крыльями, стучащегося в череп изнутри. Но если принять в расчет шепот цветов и насекомых, то – да, я слышу голоса. По всем признакам я больна.
В горле у меня встает комок, и я с трудом сглатываю.
Начинается другая песня, и я сосредотачиваюсь на мелодии, пытаясь забыть все остальное. Пыль летит на машину, когда Джеб переключает скорости. Я искоса рассматриваю его профиль. Среди предков у этого парня явно есть итальянцы, и у Джеба потрясающая кожа – оливковая, чистая, нежная на ощупь.
Он слегка наклоняет голову в мою сторону. Я поворачиваюсь к зеркалу заднего вида и наблюдаю за тем, как качается освежитель воздуха. Сегодня первый день, как я его повесила.
На «eBay» есть магазин, где продают сделанные на заказ освежители, по десять баксов за штуку. Посылаешь им фотографию, они ее распечатывают на ароматизированном картоне и почтой высылают готовую вещицу. Пару недель назад я взяла часть денег, которые мне подарили на день рожденья, и купила две такие штуки, одну себе, другую папе – правда, он ее не повесил, а сунул в бумажник. Подозреваю, что освежитель останется там навсегда: папе слишком больно видеть его каждый день.
– Хорошо получилось, – говорит Джеб, указывая на освежитель.
– Ну да, – отвечаю я. – Его сделали по фотографии Элисон, поэтому должно было хорошо получиться.
Джеб кивает, и это невысказанное сочувствие гораздо утешительнее благонамеренных слов других людей.
Я смотрю на освежитель. Это огромный черный махаон, фотография из старого альбома Элисон. Снимок потрясающий: бабочка сидит на цветке, раскинув крылья, между косым лучом света и полосой тени – на границе двух миров. Элисон обычно улавливала такие вещи, которые больше никто не замечал – моменты, когда противоположности сталкиваются, а потом сливаются. Остается гадать, какого успеха она могла бы достичь, если бы не сошла с ума.
Я постукиваю по освежителю и наблюдаю, как он качается.
Эта бабочка всегда казалась мне знакомой – она выглядит зловеще притягательно, но в то же время ее вид как будто успокаивает.
До меня доходит, что я ничего о ней не знаю – к какому виду она принадлежит, где живет. Если бы я это выяснила, то знала бы, где находилась Элисон, когда фотографировала; тогда мы хоть немножко сблизились бы. Но спросить я не могу. Элисон очень чувствительна, когда речь заходит о ее фотографиях.
Я лезу под сиденье, достаю из рюкзака айфон и принимаюсь