судить менее цинично, его глаза. Они у Гарольда глубокого меланхолического голубого цвета, с многообещающим блеском в глубине. Правда, я ни разу не видела, чтобы обещание было выполнено.
Акт второй: первое свидание. Гарольд пригласил Эллу выпить по коктейлю, она вышла из нашей квартиры в восемь – и застала у дверей ждущий ее черный лимузин. Вечерний коктейль плавно перешел в ужин в ресторане, а ужин – в телефонный звонок домой в два часа ночи. Пьяным голосом Элла сообщила мне, что вернется только утром. Такой Эллу я не помнила со своих девяти лет, когда среди тихой августовской ночи она босиком каталась на мотоцикле своего тогдашнего парня и заехала в пруд для домашних уток. Этот случай так ее перепугал – она позже рассказывала, что чуть не поседела от мысли о том, что было бы, если бы позади сидела я? И она дала клятву возвращаться домой до полуночи и хотя бы относительно трезвой.
Со свидания с Гарольдом она вернулась почти через сутки после выхода из дома, без туфель (всегда опасный признак) и в накинутом на плечи мужском пиджаке поверх платья. Я понюхала этот пиджак, когда она не видела. Его запах напомнил мне нетрезвых банковских клерков, которые в час пик в метро старались прижаться ко мне поплотнее. Я встряхнула головой, чтоб избавиться от этого запаха. Бедный Гарольд. Элла явно собралась съесть тебя живьем.
Акт третий: ураган ухаживаний. Гурманские рестораны с пятнадцатью переменами блюд, уик-энды в Хэмптонсе, неловкий ужин в компании меня и Одри. И, конечно же, решающее свидание – поход в оперный театр, который начался в буквальном смысле с вешалки: Гарольд прислал моей матери платье.
– Такая дешевка, меня чуть не стошнило, – сообщила я Элле.
– Мы можем его сдать в ломбард, если свидание не удастся, – парировала она, разглаживая платье на бедрах. Когда она рассматривала себя в зеркало, глаза ее странно блестели. Я вспомнила об этом, когда по ее возвращении увидела такой же блеск на ее правой руке – кольцо с огромным, как на приеме в «Ритце», камнем.
Мои воспоминания об этой ночи по большей части обрывочны – сплошные экранные помехи. Блеск камня попал мне в глаз, как осколок зеркала тролля, и меня накрыло гневом. Помню перекошенное лицо Эллы, когда она захлопнула дверь ванной у меня перед носом, помню, как брызнули щепки дешевой древесины, когда я ударом ноги выбила эту дверь. Помню вкус виски с медом – с утра мама лечила им мое горло, саднившее от вчерашних воплей, и горячечную пелену тоски перед глазами, когда я увидела наутро, что она и не подумала снять кольцо.
Женщина, которая спустя шесть недель вышла замуж за Гарольда, не была моей матерью. А вот женщина, которая сейчас делала его несчастным, куда больше походила на знакомую мне Эллу, выходящую из долгой спячки.
Водитель Гарольда затормозил у входа в Уайтчепел, и мой желудок подпрыгнул, как на американских горках. Одри убрала телефон в сумку и выскочила из машины так стремительно, что к тому времени, как я коснулась ногой асфальта, она уже растворилась в толпе богатеньких подруг.
Всю свою школьную