и о том рассказала, сколько бед случилось от оного лекарства, объяснила, отчего доктор этот такой всегда угрюмый и несчастный ходит.
– Вот оно что! – Лессепс внимательно выслушал Ульяну. – Теперь понятно, почему тогда месье Иноземцев на меня так сердит был за пристрастие к химии. Хм, весьма неожиданно.
– Тебя-то он отучил бомбами заниматься, а сам ума не нажил – теперь хочет оспорить патент.
– Никогда бы не подумал, что столь мрачной личности недостает славы.
– О нет, не ради славы, – отмахнулась Ульяна. – Он боится собственного изобретения как огня и хочет его уничтожить, прежде чем оно попадет к людям. Но в Петербурге его погонят сразу вон – сначала обсмеют, а затем погонят. А как узнают, что он затеял судебную тяжбу с немецкими фармацевтами, еще и арестуют. От русских полицейских чиновников чего угодно можно ожидать. Скажу больше, для них имя Иноземцева, аки красная тряпка для стада быков. Ему только шаг ступить через порог охранки достаточно, чтобы тотчас вызвать массу подозрений.
Тут неожиданно постучался месье Ману и возвестил о приезде гостя.
– Месье Эмиль Герши, – проговорил управляющий. – Что доложить?
Ульяна и Ромэн замерли в немом ужасе, вперившись друг в друга и друг у друга словно спрашивая: что же делать? Один не хотел, чтобы злополучного внука панамского акционера у молодой жены русского доктора застали, ведь неудобно бы было перед доктором, другая – чтобы в мадемуазель Боникхаузен эту самую жену русского доктора узнали. Ведь Герши все еще считал, что это две разные женщины!
Куда податься? Ведь глупый Ману уже оповестил неугомонного адвоката о том, что Иноземцев в отъезде, а супруга одна.
Хаживал месье Герши к Иноземцеву не единожды разные случаи в судебной своей практике разбирать, да и так просто, от нечего, видать, делать, а может, привязался, душой прикипел к русскому ученому. Но Ульяне Владимировне всегда удавалось на глаза ему не попадаться. Бог миловал. Хоть адвокатишка все выпытывал, отчего, мол, с супругой молодой не познакомите? Откуда она? Кто такая? Иноземцев отвечал, что прибыла из Петербурга, и на том разговор завершал.
Тут, конечно же, Ульяне на ум пришла замечательная мысль. А ведь ежели Ромэн здесь, так почему его невесте не быть с ним рядом? Тоже в гости захотелось к русскому доктору, спасителю, между прочим. Навестить оба прибыли, чего тут удивительного?
– Веди его сюда, – кинула Ульяна Ману, а сама сбегала за шляпкой, шубкой и зонтиком, быстро под изумленным взглядом Ромэна оделась, щеки натерла, будто с мороза, зонтик водой из графина сбрызнула и рядом встала. А предку знаменитого Генриха Четвертого ничего объяснять не потребовалось, все вмиг понял, под локоть «невесту» взял, и встали оба у окна, в ожидании адвоката.
Адвокат вошел, смущенно тотчас же потупившись.
– И вы здесь, мадемуазель Боникхаузен? – склонился он в неловком поклоне. – А где же супруга месье Иноземцева? Мне сказали, мадам Иноземцева меня сегодня сама примет.
Ульяна сделала несчастное