всего пять месяцев назад, и следующих не приходилось ждать раньше, чем через девятнадцать месяцев. Адвокаты на Гьеди Первой составили подробное письмо, которое задержит проверку ОСПЧТ и Гильдии, но барону очень не нравилась эта возня сама по себе. Все это было связано с походом императора против владельцев незаконных хранилищ пряности. Положение вещей менялось, и отнюдь не в лучшую сторону.
Как держатель лена Арракиса, Дом Харконненов был единственным членом Ландсраада, которому было по закону разрешено создавать запасы пряности, но эти запасы не должны превышать краткосрочных потребностей заказчиков, присылавших требования на меланжу, и запасы эти должны быть зарегистрированы и занесены в отчеты, которые Харконнен был обязан периодически направлять императору. Все это неукоснительно исполнялось, и каждый груз лайнера, который отправлял барон, облагался налогом в пользу Коррино.
Заказчики, со своей стороны, имели право заказывать пряность в количествах, не превышавших потребность в пищевых добавках, меланжевых волокнах, медицинских препаратах и подобном. В течение веков эти требования не исполнялись с нужной жесткостью, и у глав Домов неизбежно скапливались неучтенные запасы. И все императоры, включая и Шадцама, смотрели на это сквозь пальцы. До сегодняшнего дня.
– Питер, долго еще мне ждать?!
Незаметный ментат следил за командой, грузившей на залитый ослепительным желтоватым светом фрегат ящики с вещами. Казалось, что де Фриз спит на ходу, но барон знал, что ни одна мелочь не ускользает от внимания ментата, который мысленно вычеркивал из списка багажа каждую погруженную на корабль вещь.
– Думаю, что еще один стандартный час, мой барон. Нам надо захватить с собой массу вещей, а эти рабочие едва шевелятся. Если хотите, я займусь одним из них, тогда другие начнут работать живее.
Барон подумал немного, но потом отрицательно покачал головой.
– У нас есть еще время до прибытия лайнера. Я буду ждать в каюте фрегата. Чувствую, что чем раньше я уберусь с этой проклятой планеты, тем лучше.
– Слушаюсь, мой барон. Если желаете, я распоряжусь приготовить закуску. Это поможет вам отдохнуть.
– Я не нуждаюсь в отдыхе, – ответил барон грубее, чем рассчитывал. Ему не нравились намеки на его телесную слабость.
Ведьмы Бене Гессерит наградили его отвратительной неизлечимой болезнью. Когда-то он гордился своим совершенным телом, которое эта Мохиам с ее лошадиной физиономией превратила в дряблый мешок жира, который, правда, сохранил сексуальное влечение и ясный ум, которым барон отличался и в юности.
Саму болезнь он хранил в глубочайшей тайне. Если Шаддам узнает, что Харконнен болен и не может справляться с управлением, то его немедленно лишат имперского лена на Арракисе и заменят Харконненов другим аристократическим семейством. Поэтому барон всячески внушал окружающим, что его тучность есть следствие обжорства и гедонизма, впрочем, такое впечатление было очень легко поддержать.
Он