не имеет никого, с кем бы можно было поделиться своей историей. Никто вокруг не в силах об этом слышать, и даже сама Эми не хочет уже больше говорить. Ну сколько можно твердить о своих муках и об упущенных возможностях, обвинять себя во всех, какие только есть и каких нету, грехах, горевать о все еще кровоточащих утратах, о все еще не избытой любви? Но невозможность выговориться отнюдь не избавляет от мыслей.
Сегодня, как и обычно, она сидела за стойкой бара, ничем особым не занятая, и вся эта история до одурения прокручивалась в ее мозгу. Она была там постоянно, как неотвязная, прилипчивая мелодия.
– Если что, я буду в баре, – сказал ей Ник Сертиз часом раньше.
Ник был хозяином «Белого дракона», и он тоже мог бы рассказать свою историю.
– Ладно, – сказала Эми, потому что он каждый вечер говорил ей, что будет в баре, и каждый вечер она отвечала: ладно.
– У нас не предвидятся сегодня какие-нибудь постояльцы?
– Не думаю. Но в общем-то всегда может кто-нибудь появиться.
– Ну, я оставляю это твоим заботам. А если никто не заедет, ты не против помочь мне, посидеть за стойкой?
– Нет, Ник, не против.
Эми Колвин была одной из многих косвенных жертв массовой бойни, случившейся в Булвертоне прошлым летом. Она не находилась тогда в прямой опасности, однако на всю ее дальнейшую жизнь легла мрачная тень. Ужас того дня и не думал забываться. Дела в гостинице шли довольно вяло, оставляя ей слишком много времени на раздумья о том, что случилось с теми, кому совсем не повезло, и как могла бы повернуться ее жизнь, если бы не весь этот ужас.
Раз за разом ее мысли – и ее сожаления – возвращались к Нику Сертизу, также косвенно пострадавшему от той жуткой бойни. Еще год назад Эми и в голову не могло бы прийти, что она снова увидит Ника, не говоря уж о том, чтобы работать в его гостинице и спать в его постели. Но именно так все и вышло; почему? – непонятно, надолго ли? – неизвестно. Они с Ником нашли друг у друга поддержку и утешение, а потом, когда их горе несколько притупилось, вступила в действие обычная житейская инерция.
Булвертон расположен на холмистом краю Певенсийской равнины, между Истбурном и Бексхиллом. Полвека назад он был довольно популярным летним курортом, одним из тех приморских городков, куда охотно ехали отдыхать родители с маленькими детьми. С резким удешевлением отдыха за рубежом Булвертон стал быстро приходить в упадок. Большая часть прибрежных гостиниц была переоборудована в приюты для престарелых и обычные жилые дома. За последние двадцать лет Булвертон, фигурально говоря, повернулся к морю спиной и стал играть на незамысловатых прелестях Старого города, чьи сады и террасы занимали часть речной долины и один из соседних холмов. Вся хозяйственная деятельность Булвертона ограничивалась антикварными и букинистическими лавками, некоторым количеством частных лечебниц, сосредоточенных по преимуществу в верхней части города, на так называемом Гребне, и сдачей квартир людям, ездившим на работу в Брайтон, Истбурн или в Танбридж-Уэллс.
«Белый