том, продуктивен ли бизнес, мне пригодится – для анализа ситуации. Боюсь, мадемуазель Эмили предстоит принять кое-какие решения.
– Что ж, – вздохнула та, – думаю, толку от меня вам немного, так что пойду прогуляюсь по винограднику.
Кивнув мужчинам, она поспешила к выходу и вышла на воздух – с мрачной мыслью, что теперь тяжесть предстоящего ей решения усугубляется еще и тем, что оно самым непосредственным образом скажется на судьбе отца и сына Бенуа. Жизнь их семьи оставалась неизменной веками. И было видно, что Жан особенно обеспокоен, поскольку он вполне понимает, что последует, если она решит избавиться от имения. Новый владелец, вернее всего, поставит своего управляющего, и Жану с Жаком придется освободить дом. Такое просто не укладывалось в голове, ибо все Бенуа, казалось, прямо-таки взросли среди лоз из той земли, на которой сейчас стоят ее, Эмили, ноги.
Солнце клонилось к закату. Эмили шла по каменистой земле между рядами ломких на вид лоз. Пройдет несколько недель, и они пустятся в рост бурно, как сорняки, и в свой срок дадут крупные, сладкие плоды, которые поздним летом, во время vendange, сбора винограда, сорвут, чтобы пустить на вино будущего года.
Она обернулась взглянуть на шато, до которого было метров триста, и печально вздохнула. Со светлыми, розоватого оттенка стенами и ставнями, по традиции выкрашенными в нежно-голубой цвет, с двух сторон обрамленный высокими кипарисами, здание словно таяло в лучах заходящего солнца. Простое, но элегантно вписанное в ландшафт, оно вполне отражало и нынешний упадок, и благородство своего происхождения.
Мы – это все, что осталось…
Нежность к родному дому внезапно охватила ее. Шато тоже осиротело. По праву рождения наделенное особыми правами, но испытывающее нехватку в самых насущных вещах, и в нужде оно сохраняло вид изящного достоинства, и Эмили ощутила к нему какое-то до странности сестринское чувство.
– Как мне тебя сберечь? – прошептала она. – Я живу в другом месте… Я… – Эмили тяжело вздохнула и тут услышала, что ее окликают. К ней направлялся Жерар. Подошел, остановился рядом и тоже обратил взгляд к шато.
– Какая же все-таки красота!
– Да. Только что с этой красотой делать, ума не приложу.
– Давайте вернемся к дому. По дороге я изложу вам свои соображения, а вы сами рассудите, полезны они вам или нет.
– Отлично.
– Итак, винодельня работает вполсилы – и с точки зрения производительности, и с точки зрения дохода. В последние годы во всем мире растет спрос на розовое вино. Его оценили и перестали рассматривать как бедного родственника белых и красных вин. Жан считает, что, если погода в ближайшие несколько недель не изменится, урожай будет рекордный. Проблема в том, Эмили, что де ла Мартиньересы к своей винодельне никогда не относились всерьез.
– Да, я это хорошо понимаю, – согласилась Эмили.
– Жан – он, кстати, произвел на меня очень приятное впечатление – сказал, что уже шестнадцать лет, то есть с тех пор как умер ваш батюшка, никаких денег в винодельню не вкладывалось.