У меня нет времени! На следующей неделе загляни ко мне.
А на следующей неделе у Щубача опять не было времени. Зато профессор Мстислав Романович Милославский всегда находил время, чтобы подробно ответить на вопросы студентов, поощряя их к этому, задерживался допоздна с дипломниками и жертвовал законными выходными, субботами и воскресеньями для «мозговых штурмов» с аспирантами. Причем он никогда не повышал голос, всегда улучал момент для шутки, чтобы разрядить ситуацию, и с уважением относился к любому человеку, вне зависимости от его статуса.
Никто не знал, это ли кардинальное различие в характерах положило начало вражде между профессором Милославским и Щубачом, но факт оставался фактом: они не выносили друг друга на дух. Однако в университете ходили слухи о том, что когда-то оба корифея были закадычными друзьями, вместе ездили на рыбалку и даже писали совместно учебник-пособие по французскому языку. Щубач, не имевший в то время собственного авто, так и ластился к Милославскому, обладателю джипа. Лев Миронович милостиво разрешал ежедневно подвозить себя, а Мстислав Романович не понимал, что Щубач использует его как личного водителя, считая того своим лучшим другом.
Затем Милославский уехал на два года в Тулузу, где преподавал в университете. А когда вернулся, обнаружил, что «друг Лева» успел занять место заведующего кафедрой, совмещая его с должностью проректора. Щубач обзавелся собственной машиной и знать больше не хотел своего прежнего приятеля. Мстислав Романович, справедливо полагая, что его экс-другу (и экс-пассажиру) не следует сидеть одновременно на двух стульях, получил вскоре кафедру (ее передали под начало Милославского по инициативе ректора). Щубач, чувствуя себя несправедливо обделенным, принялся отчаянно интриговать, желая добиться одного: выжить Милославского из университета. До старого профессора быстро дошли слухи об активности со стороны Льва Мироновича, и на факультетском банкете по случаю Нового года состоялся «обмен любезностями», вошедший в анналы вуза. Те, кто стал свидетелем этой беседы, с удовольствием пересказывали фразы, которыми один ученый наградил другого. Тем самым «холодная война» между Милославским и Щубачом перешла в стадию весьма горячей.
Памятуя о ней, Оля Данилина была вынуждена согласиться с предложением, вернее, с волюнтаристским решением Льва Мироновича Щубача. Не могла же она сказать ему, что намеревается перейти в стан его самого ненавистного противника! А в начале пятого курса Щубач, защитивший докторскую диссертацию и ужасно этим кичившийся, заявил:
– Я говорил с ректором, мне открывают аспирантуру. Я, так и быть, возьму тебя к себе.
Вообще-то Оля, задумывавшаяся о «жизни после университета», уже переговорила с профессором Милославским по поводу того, чтобы писать диссертацию под его руководством. Но как она могла сказать об этом Шубачу! К тому времени он стал деканом факультета иностранных языков, и Ольга была в курсе – те, кто ему не нравился или противоречил его мнению, подвергались жесточайшим карам.
–