был жениться по велению Владимира, обеспечивавшего этим актом для себя покой от ближайших соседей. Анна не могла привыкнуть к страшным морозам, от которых трескались деревья в пущах и звонко взрывался промерзший лед на озерах и реках; нагоняли на нее хворь и тоску затяжные осенние дожди, развезенные дороги. Не было радости ни у Анны в этой земле, ни у Ярослава от такой жены. Единственный сын от Анны Илья тоже рос, как и мать, слабосильным и никчемным. Среди румяных боярских отпрысков он выглядел каким-то дохляком. А что уж говорить про Анну в сравнении с белотелыми, пышными боярскими женами, с женой Коснятина, который следом за отцом своим Добрыней не гонялся за высокой породой, а выбирал жену по телу да красоте, как наемники-варяги, приходившие на службу к Ярославу из-за моря со своими подругами – русокосыми, крепко сложенными красавицами, о каждой из которых можно было бы сказать словами из Псалтыря: «Красота твоя разлилась по губам твоим».
Князь был несчастен во всем, но взывал лишь к Богу, к нему одному:
«Призри на страдание мое и на изнеможение мое, и прости все грехи мои».
Но и посадник Коснятин тоже чувствовал себя неважно. Был он вроде бы и князь и в то же время не был им. Ибо Добрыня, пока не был прислан в Новгород Вышеслав, провозглашен был князем, и никто не отнимал этого звания, дающегося навсегда, на весь род, на все его поколения. Раз так, то и Коснятин князь. Кроме того, считался двоюродным братом, браточадом, великому князю Владимиру, – стало быть, князь? Но на место Вышеслава прислан Ярослав, который считается князем Новгородским, хотя в сущности является всего лишь племянником Коснятина. Вот и решай, кто здесь выше?
Выход был единственный, хотя и очень трудный: спровадить Ярослава из Новгорода, но так хорошо спровадить, чтобы тот сел сразу же на киевском столе Великим князем, да еще и сел при помощи новгородцев, за что должен потом отблагодарить надлежащим образом, самое же главное – выбраться отсюда навсегда и навсегда освободить Новгород от присланных из Киева княжат.
Коснятин сказал об этом Ярославу со своей улыбкой на рисованных красных губах, но сказал не прямо, а обиняком:
– Новгородская земля велика и богата, но все отнимает у тебя, княже, великий князь, отец твой.
– Не все, хорошо знаешь, – ответил Ярослав, – из трех тысяч гривен дани одну тысячу оставляем себе.
– Если хватает на прокорм дружины, – подхватил Коснятин, – а подумай, княже, если бы ты имел еще и те две тысячи в придачу, которые должен каждый год отсылать в Киев!
– Грех идти против отца своего, – сурово глянул на него князь.
– Можно бы утроить дружину, – продолжал свое Коснятин, – никто нигде не имел бы такой дружины…
Ярослав ответил ему словами из Псалтыря:
– «Злоба его обратится на его голову, и злодейство его упадет на его темя».
– Если человек к тысяче гривен имеет еще две тысячи, – засмеялся Коснятин, – то он не боится ничего на свете! Прощай, княже! Преклоняюсь перед твоей мудростью!
Он