тех, кого мутузят. Но кислота – это уже за гранью добра и зла. Нечто подобное подумал и весь город.
Почему ж Любоньке Полежай (пассии Виктора Федоровича) не приснился в ту ночь кошмарный сон? Почему она не лягнула спросонья господина президента? Почему господин президент, проснувшись, не почувствовал тяжесть внизу живота и не потопал по нужде? Быть может, тогда, в ночной тиши, он бы услышал встревоженный голос дежурного: «Да не могу я его будить!!!» И зашел бы в дежурку, и выяснил, в чем дело, и отменил приказ давать вольную «Беркуту». Тогда б не было разбитых голов, грома колоколов Михайловского Златоверхого, и никто б не отмутузил Андрюху, и не случилось бы революции… (и не лежала бы твоя рука на моем колене, и я б не прижимался лицом к холодному стеклу, глядя на мелькавшие за окном золоченые изваяния новодельных будд, и не просил у них милости унять мою боль…)
Молодой монах, поранив пятку рыбьей костью, долго изгонял боль медитацией. И так истово, что даже не заметил, как его загнившую ногу отрезал белый доктор в золотых очках.
Маленький бусик «тойота» мчит по прекрасным тайским дорогам. Жаль, нельзя опустить окошко. Я восторгаюсь не каким-то там открывшимся великолепием. Ни хрена великолепного в срединной части острова Пхукет не наблюдается. Дорога себе и дорога, по обочинам – плантации гевеи каучуконосной, портреты короля с супругой и без супруги, однообразные селения; двух-трехэтажные бетонные домики. На первом этаже магазинчик, лавка или автомойка. Перед любым жилым строением – нечто вроде скворечника (по словам гида, это домик для духов).
Восторг дарят не чудеса, а непохожесть на виденное раньше. Сюда бы еще запахи и звуки, чтоб уж полное 3D. Но из радио несется американская музыка, кондиционер гонит стандартный воздух, только торпеда тайского водилы украшена не Николами Чудотворцами, а изображениями Будды и каких-то благообразных старичков…
Моя любовь спит, а я не отрываюсь от стекла. Ищу взглядом то главное, что, согласно Интернету, должно приветствовать фаранга на каждом углу: проститутки, трансвеститы и слоны. (Черта с два. Ни одного слона. Ни одной падшей женщины на обочине.) Что до трансвеститов, то пара-тройка дам были в этом заподозрены, но скорость, с которой наш бусик несется по великолепному шоссе, не дает разглядеть мужского кадыка и иных подозрительных выпуклостей.
Гид говорит, что мы на подъезде. Я в нетерпении. Заплатив за тур сумасшедшие деньги (действительно сумасшедшие), ожидаю окунуться в атмосферу вызывающей роскоши. Но наша «тойота» притормаживает явно не у дворца махараджи. Какие-то столбики, пальмочки, большие бочкообразные вазы с песком для гашения окурков. (Впрочем, обстановка свидетельствует о недурном вкусе владельцев.)
Моя спутница, всласть отоспавшись в машине, ожила, закапала нос, прочихалась и принялась щебетать на своем безупречном английском с миловидной тайкой. Оформление – дело не минутное. Самое время – смочить горло. И тут