когда-то ей придется прощаться и с ним. Но была уверена – этот момент наступит еще не скоро, очень не скоро!
И вот этот момент наступил. Как будто долгое путешествие внезапно закончилось. Как будто она, долго плутая по лабиринту, вдруг вывернула за поворот – и узрела бездонную пропасть.
Полиция не ошиблась. Не обманывал и заместитель директора. Это был он, профессор Павел Леонидович Кочубей. Ее папка. Он лежал перед ней, накрытый по грудь простыней. С головой, изуродованной ударами чугунной трубы.
– Да, это мой отец, – произнесла еле слышно Алена.
Патологоанатом, видимо не расслышавший или не понявший девушку, вскинул на нее глаза. Алена, кашлянув, оторвала взор от тела и произнесла громко и четко:
– Да, это мой отец! Могу ли я остаться с ним наедине?
– Вне всяких сомнений, – ответил коротышка.
Требовалось подписать какие-то бумаги, видимо, протокол официального опознания. Алена не стала ничего читать – ей бросилось в глаза имя отца, напечатанное жирным шрифтом. В Герцословакии, где она находилась, использовали также кириллицу, так что проблем с пониманием не было…
Забрав документы, коротышка тактично вышел. Алена прикоснулась к щеке покойника. Какая же, однако, холодная! А ведь прошло всего несколько часов с тех пор, как они видела папку в последний раз – живым и невредимым, разумеется. И она не помышляла о том, что… Что больше они никогда не смогут поговорить, переброситься шуткой, просто вместе помолчать.
Алена отошла от тела. Ее нервы были на пределе. Ей хотелось зарыдать, но она не могла вести себя как истеричная девица. Папка бы этого не одобрил.
– Папа, я очень тебя люблю, – прошептала девушка и, вернувшись к телу, поцеловала покойника в лоб. Затем вышла в коридор. Она отказалась от того, чтобы ее проводили наверх, и самостоятельно отправилась к лифту.
Когда дверцы сомкнулись и кабина, загудев, пришла в плавное движение, Алена прислонилась к металлической стенке и закрыла глаза. Слезы потекли сами собой. Она знала, что горе настигнет ее – рано или поздно. Так было и с мамой. Хуже всего стало после похорон, когда разошлись соболезнующие, когда она осталась с папкой в большой, неуютной квартире. Потому что тогда она окончательно поняла, что повернуть время вспять не получится. Потому что осознала, что это не кошмарный сон. Потому что она осталась с болью наедине. Вот и сейчас с ней происходило то же самое.
Если бы они только не поехали в эту Герцословакию, если бы папка не принял это предложение, если бы только царскую семью не расстреляли и не потребовалось бы спустя много десятилетий эксгумировать останки и проводить процедуру их опознания…
Если бы, если бы, если бы… Алена горько заплакала, потому что вдруг поняла, что теперь она – одна-одинешенька. У нее нет больше никого. Вот и папка, дорогой, замечательный папка, тоже ушел в вечность. Ах, если бы тогда, месяц назад, все сложилось по-другому…
– Дочка, это уникальное предложение! – произнес Павел Леонидович