незнакомцу, облаченному в старинный скафандр, но без шлема:
– Только пикни, и я тебя убью. Где остальные?
Парень уставился на него ошеломленным взглядом. Да нет, даже хуже, чем ошеломленным. Лицо его казалось совершенно неживым, хотя он переводил настороженные глаза с Хемфилла на Марию и обратно, игнорируя пистолет.
– Это все тот же, – шепнула Мария.
– Где твои друзья? – настойчиво спросил Хемфилл.
Пощупав затылок, куда пришелся удар, незнакомец пробормотал совершенно бесстрастно, будто ни к кому не обращаясь:
– Повреждение.
Затем протянул руку к пистолету столь безмятежно и плавно, что едва не взялся за него.
Хемфилл отскочил на шаг, едва удержавшись от выстрела.
– Сядь, или я тебя убью! А теперь говори, кто ты такой и сколько здесь остальных.
Чужак спокойно сел. Его одутловатое лицо по-прежнему оставалось совершенно бесстрастным.
– Твоя речь не меняется по высоте от слова к слову, не так, как речь машины. Ты держишь смертоносный инструмент. Дай мне его, и я уничтожу тебя и… вот эту.
Похоже, этот человек – полоумный инвалид с промытыми мозгами, а не предатель всего рода человеческого. Как же им воспользоваться? Хемфилл попятился еще на шаг, опустив пистолет.
– Откуда ты? – обратилась к пленнику Мария. – С какой планеты?
Пустой взор в ответ.
– Ну, где твой дом? – не унималась она. – Где ты родился?
– Из родильной камеры. – Порой голос юноши срывался, как голос берсеркера, будто напуганный комик передразнивает машину.
– Конечно, из родильной камеры. – Хемфилл издал нервный смешок. – Откуда ж еще? А теперь спрашиваю в последний раз: где остальные?
– Не понимаю.
– Ладно уж, – вздохнул Хемфилл. – Где эта родильная камера?
Надо же начать хоть с чего-то.
Помещение смахивало на склад биологической лаборатории – скверно освещенный, заваленный оборудованием, опутанный трубами и кабелями. Вероятно, здесь ни разу не работал живой техник.
– Ты был рожден здесь? – осведомился Хемфилл.
– Да.
– Он чокнутый.
– Нет. Погодите. – Мария понизила голос до едва слышного шепота, будто вновь чего-то испугалась. Потом взяла юношу с недвижным лицом за руку. Он наклонил голову, чтобы поглядеть на соприкасающиеся ладони. – У тебя есть имя? – терпеливо, будто у заблудившегося ребенка, спросила Мария.
– Я Доброжил.
– По-моему, это безнадега, – встрял Хемфилл.
Девушка не обратила на него ни малейшего внимания.
– Доброжил? Меня зовут Мария. А это Хемфилл.
Никакой реакции.
– Где твои родители? Отец? Мать?
– Они тоже были доброжилы. Они помогали кораблю. Был бой, и зложити убили их. Но они отдали клетки своих тел кораблю, и он сделал из этих клеток меня. Теперь я единственный доброжил.
– Боже милостивый! – выдохнул Хемфилл.
Молчаливое, благоговейное