хорошо, – серьезно согласился Костик. – Сейчас полно желающих, которые мечтают себе авторскую работу на стену повесить, да чтоб в золотой раме. Эксклюзив, так сказать. Только я ее не понимаю… – он вдруг перешел на шепот.
– В каком смысле?
– Ее творчество не понимаю. Она, конечно, в Суриковском училась и награды всякие завоевывала, и в своем журнальчике я про нее статейку тиснул – так и так, молодое дарование… Но что она хочет сказать своими картинами – без понятия.
– А как же ты про нее статью писал? – искренне удивился Игорь.
– Старик, ты не представляешь себе журналистику… Там все можно!
– Я бы посмотрел, – неожиданно вырвалось у Игоря, но он тут же спохватился: – Пардон, совсем не хотел навязываться…
– Да ты что, старик! – ухмыльнулся Костя. – Какие проблемы – мы ж соседи теперь. Заходи, жену бери, новоселье вместе отметим. Только ты обязательно похвали Елену, когда ее картины будешь смотреть, что-нибудь такое маргинальное скажи.
Игорь вернулся к себе. Смутная улыбка витала на его губах – сосед оставил после себя очень приятное впечатление. Он хотел было приступить к делам, которые поручила Лара, но такое расслабление вдруг накатило на него после дружеского разговора, что он прилег на диван и невольно уснул.
За окном буйствовал ледяной ветер, перед окнами раскачивались, словно протестуя, верхушки деревьев, мчались бесконечные сизые облака – они закрывали все небо, им не было конца и края… А сон приснился Игорю солнечный, теплый.
…Он видел себя маленьким мальчиком – хорошеньким кудрявым херувимом, заласканным до такой степени, что все окружающие пророчили его родителям мрачные картины будущего. Его никогда не наказывали, позволяли ему абсолютно все. Сколько раз, спрашивая позволения у матери или отца сделать что-то, спрашивая скорее из любопытства и не опасаясь возможного отказа, он получал ответ: «Ты свободный человек, пожалуйста, делай, что считаешь нужным». Иногда родители не советовали приступать к непосредственному исполнению замысла, но категорических запретов не было никогда.
«Эгоистом вырастет, – говорили им. – В старости от него и стакана воды не дождетесь!» Не раз какая-нибудь соседская бабулька или сторонний наблюдатель рекомендовали отшлепать Игорька хотя бы для эксперимента – нельзя же воспитывать ребенка только с помощью пряника, надо и кнут применять! Но родители в ужасе руками махали: им казалось невозможным наказать собственное чадо, они страшились совершить непоправимое, загубить, испортить чистую детскую душу, боялись, что сын обидится на них навсегда. Если он просил о чем-то – всегда получал желаемое. Время было скудное, застойное, родители во многом себе отказывали ради сына, ради улыбки на его лице. Он обожал клубнику, и едва на рынке появлялись первые ягоды, очень дорогие, перед Игорьком оказывалась тарелка, полная спелых сочных плодов. «А ты, мама, разве ты не хочешь?» – спрашивал он, удивленно заглядывая матери в глаза. И слышал в ответ: «Нет. Может, одну ягодку…»
Ему снилось,