Работал он как раз на лесозаготовках, привез машину бревен, а в другой раз привезли самого…
– Здесь вот мост строить начали. Мне предлагают работу завскладом. А со станции ездить далеко. Может, поживем пока у вас? – сказал Ефим Михайлович.
– Конечно, живите.
– Вот и договорились, – обрадовалась Фрося. – Дом мы подладим, отремонтируем. Ты в гости приезжать будешь. Все память о родителях.
– А Веру мы все-таки заберем, – добавил Ефим Михайлович.
– Ну ладно, посидели, мне ехать надо, – сказала тетя Надя. – Я бы еще побыла, да дома скотина осталась. Я телеграмму получила, все бросила, ребятишек по соседям распихала. Федор в командировке, из Тулюшки до перевала зимник пробивают.
Обхватив Костю с Верой, тетя Надя прослезилась. Ребятишки, привыкшие к ней, начали было снова реветь, но она тут же их успокоила:
– Летом ко мне приедете. Молока попьете вдоволь. Только учитесь хорошо и не обижайте друг друга.
– Ну, ты и характерный, весь в отца, – ластилась ко мне Фрося. – Поначалу я и не знала, как с тобой разговаривать. А в поселке что только про тебя не говорят! «Мать выучила, а он похоронить даже не приехал». Завтра всем скажу, чтоб не болтали зря.
– Ехать надо, – вздохнув, сказала тетя Надя.
– Я вас провожу, – сказал я и подошел к вешалке.
Собрали Наташку, она обрадовалась, что придется куда-то ехать, посидели на дорогу и пошли к автобусу.
Я посадил сестру к себе на плечи, она была легкой, болтала ногами, что-то пыталась говорить, но тетя Надя завязала ей рот платком, чтоб не простыла. Вместе с ними уехали Ефим Михайлович и Фрося.
Я лежал у стенки, рядом со мной причмокивал губами Костя. От стенки несло холодом, видимо, опять появились щели. В кухне на стене, подрагивая, плясали красноватые тени. «Дрова прогорят, надо трубу закрыть, – подумал я, – а то к утру все тепло вынесет».
Последний раз дом ремонтировали четыре года назад, перед моим отъездом в летное училище. Мать сходила на лесозавод, выписала машину досок. Ефим Михайлович привез опилок.
Подремывая, я вспоминал, как заменял старые полусгнившие доски новыми, покрыл крышу толем. Потом решил утеплить стены. Я забрался на сени, мама с Верой насыпали в мешок опилки и подавали мне. Даже Полкан, до того гонявший кур, зубами хватал веревку и помогал тянуть мешок. Возле сеней сидела Наташка, она занималась стиркой, снимала с куклы одежонку и бросала и таз с водой. Я видел, как в тазу колышется синий кусочек неба. Наташка шлепала по воде ручонкой, небо расплескивалось на мелкие серебристые капельки. Неподалеку от нее стоял петух, он побаивался Полкана, выжидая момент, вертел головой. Неожиданно почудилось, что мать сказала: «Степан, возьми Наташку к себе, ведь заклюет петух».
Я вздрогнул и проснулся. На сердце пустота, будто и нет там ничего. В доме пристыла тишина. Лишь монотонно постукивали ходики. Печь прогорела, тени исчезли. Я встал. Ступая босыми ногами по холодному полу, прошел в кухню,