Джеймс требует.
Нимфа с Андреем вышли из каюты и увидели огромный стол, заваленный огрызками от еды и пустыми бутылками, расположенный в пришвартованной шхуне. За столом сидели пьяные пираты, дожевывающие остатки пищи. С края сидел Джеймс Крайдер. Рядом с ним сидел беззубый пират, который, увидев пленников, стал проделывать фокусы с серебряными монетами. Он клал монету в рот, а доставал из уха, снова ее прятал под язык, а доставал из носа. Нимфе он почему-то напомнил Шишкаря из окружения Главного Лешего. Пираты хохотали, глядя на него. И ему это, по всей видимости, было приятно
– Ну, пой, красотка,– сказал Джеймс Крайдер Нимфе.
– Что петь?– Нимфа недоуменно пожала плечами.
– Что хочешь, то и пой. Хочу, чтобы ты спела. Я приказываю!– Джеймс Крайнер ударил кулаком так, что зазвенели все пустые бутылки, разбросанные по столу.
Нимфа со страхом смотрела на пьяные смеющиеся лица пиратов и понимала, что нужно что-то делать. Да, надо петь…Но что? И тут ей вспомнился ее Лес, цветочный Луг, свои разговоры с цветами, рассвет, когда она встречала солнце вместе со всеми щебечущими птицами и пела ему, и из глубины ее сердца, из ее души полилась песня:
В час зари, когда солнца восходит с гор,
Наполняя прозрачность озер
Синевою до донца…
Всех звонарей разноликий пернатый хор
Песнь возносит в небесный простор
Как благовест Солнцу.
И зажглась разноцветной росой трава,
В каплях, храня по искре цвета радуг рассветных,
И шелестит, шелестит о любви листва,
Веткой каждой, бросая заре
Шорох приветный.
Солнцу навстречу раскрылись цветы,
Дар красоты, неся сокровенно,
В небо струится от трав аромат
И водопад поет вдохновенно!
И царит над всем миром сиянье Зари,
Праздник Земли, новой Жизни Начало.
О, Солнечный Свет Всетворящей Живой Любви,
Нас прими, обними, окрыли
От велика до мала!
Пираты сидели в молчании. Этот голос, такой чистый нежный, сравнимый с солнечным лучом, пробившимся через свод пещеры, где правил вечный мрак, он коснулся той глубины их сердец, которая была почти забыта , спрятана в самые дальние уголки их разума. Некоторые даже не поняли пропетых Нимфой слов песни, но само звучание, сама чистота сердца, дарившего эти звуки, была настолько пронзительна, что у некоторых пиратов на глазах выступили слезы.
– Ты чего, Феодор?– толкнул один из пиратов уже пожилого товарища, закрывшего лицо руками.
– Жизнь жалко, какая-то собачья, – гнусаво произнес Феодор.
– Да, ладно, тебе,– пират отвернулся, чтобы скрыть собственное состояние.
Джеймс Крайдер внимательно, не мигая, смотрел на Нимфу.
– Ну, давай, еще пой…– потребовал он от Нимфы. И Нимфа опять запела своим нежным удивительным голосом о своем любимом Еловом Лесе этим заиндевевшим в грубости и пьянстве, в разбоях и убийствах