Томой?
– Совершенно.
– Даешь слово?
– Даю.
Еще бы не дать, если это чистая правда.
– Почему-то я тебе верю. – Марианна снова повернулась ко мне.
Глаза – вниз, челка – на глаза, чтоб намертво, чтоб ни одного шанса. Отгораживаясь, прячась, убегая в себя.
– Знаешь, – почему-то рискнул я раскрыть секрет, – невестором меня объявили для спасения жизни.
Противно получилось. Словно женатый кобель втирает лакомой фифочке, что никогда не планировавшийся развод состоится со дня на день. Но громом небесным раздалось:
– Это меняет дело.
Долго опущенное лицо вскинулось, и на меня взглянули два пронзительных глаза, что резали душу не хуже скальпеля хирурга. Они глядели в неясном ожидании.
Я положил руки на воду вверх ладонями. Если катал Антонину, то Марианна достойна этого как никто.
– Ложись.
– Зачем? – не поняла она.
– Увидишь.
Этого оказалось достаточно. Марианна послушно опустилась животом на мои запястья.
– Руки вперед, – продолжал я командовать. – Или в стороны, как удобней. Полетели!
Это действительно был полет. Марианна парила, взбивая в пену встречную воду, взлетала над создаваемыми ею же волнами и ненадолго погружалась в них. Я катал ее большими кругами, пока она сама не сказала:
– Ты, наверное, закружился.
Мы остановились, но она не вставала.
– Хочешь, перевернусь? – обожгло разум.
Я потупился:
– Если хочешь.
– Только если ты хочешь.
Ну что ты будешь с ней делать. Из горла сипло выдавилось:
– Хочу.
Марианна перекрутилась у меня в руках. Ее глубокие глаза помутнели, заволоклись мечтательной пеленой… и конвульсивно захлопнулись. Царевну снова пронзил стыд. Но теперь она не желала идти у него на поводу. Стала его хозяйкой.
Вроде бы все, как с Антониной, но какая разница! Там мы использовали друг друга, тайком ловя запретные удовольствия. Словно воровали что-то. Вместе, но каждый для себя. Здесь хотелось дарить.
Придерживая Марианну под поясницу, я высвободил одну руку и осторожно провел по кусавшемуся пупырышками животу. Царевна вздрогнула, но не открыла глаз. Я понял это как желание продолжения. Моя ладонь принялась нежно смывать оставшуюся грязь, пальцы мелькали быстро, ласково, невесомо – впитывая ощущения, вызывая ответную дрожь, удаляя последние песчинки, находя их в самых неожиданных местах. Или не находя, если быть до конца честным. Быть нечестным с Марианной не хотелось.
– Тебе нравится? – одновременно спросили мы.
Тела дернулись от синхронно задавленного смешка. Вода колыхнулась, и взбитой волной обожгло пару сантиметров кожи на пояснице – ниже все давно привыкло и не замечало холода.
– Я все-таки первая спросила! – настояла царевна.
Наши глаза встретились. Я смотрел на нее так, как ни на кого в жизни. Просто не было таких моментов. И таких глаз. И ответа не требовалось. Мое лицо рассказало все. Больше, чем хотелось.
– Да, тебе нравится. Вижу. – Ее лицо