И третья учительница сказала:
– Принесите мне ваши любимые стихи, я хочу знать, что творится в ваших головах.
Три четверти учеников, не сговариваясь, пришли со стихотворением Тухольского[5].
Что неудивительно, ведь в учебнике немецкого оно приводится как пример хорошей поэзии, и если в интернет-поисковике набрать «какое стихотворение принести учительнице немецкого, чтобы она оставила меня в покое», то результатом будет… угадайте с трех раз, что именно. Одноклассники повели себя разумно, и лишь моя дочь принесла творение своего любимого певца Джима Моррисона, «Поклонение ящерице», и даже перевела его по этому случаю на немецкий:
Все ли в сборе?
Церемония скоро начнется.
Проснись!
Ты не помнишь, где это было.
Прошел ли тот сон?
Змея – бледная, в золотистых морщинах.
Мы боялись коснуться ее.
Простыни – жаркие, влажные тюрьмы.
Она лежала со мною – старая,
Нет – была еще юной.
Ее темно-рыжие волосы.
Белая мягкая кожа.
А теперь сбегай к зеркалу в ванную
И погляди!
Она приближается.
Я не могу выдержать медленные столетия
ее движений.
Я, сползая щекой
По блестящему нежному кафелю,
Чувствую близость отравленной крови.
Шипящие змеи
дождя…
Прежде я любил играть,
В свои мысли проникать.
Ту игру ты можешь смело
Сумасшествием назвать[6].
– Мне очень жаль, – сказала учительница. – Я искренне сожалею, что несмотря на то, что ты выросла в литературной семье, любишь читать и у тебя разнообразные возможности познавать мир, ты увлекаешься этим пошлым бредом одурманенного наркотой хиппи, вместо того чтобы открывать в жизни нечто воистину прекрасное. Тухольского, например. Я в тебе разочаровалась окончательно.
Так говорила третья учительница, по крайней мере, по словам дочери, что-то в этом духе.
Оценки Николь за это не получила.
Зачем нам богатые люди
Удивительное дело: привилегированная берлинская языковая гимназия, где учатся мои дети, гораздо в большей степени антикапиталистична, чем советская школа, в которой когда-то учился я. И это притом, что критика капитализма была краеугольным камнем нашего образования. В советской школе, естественно, ругали капитализм и акцентировали внимание на его бесчеловечных сторонах – на бедности и безработице, эксплуатации и спекуляциях, то есть на всем том, чего у нас не было.
Однако втайне мы любили капитализм. Конечно, не за бедность и спекуляции, а за всякие другие вещи, которых у нас тоже не было: за пластинки Оззи Осборна и Ван Халена, за обнаженных грудастых блондинок, что улыбались нам с переснятых из «Плейбоя» черно-белых картинках дурного качества, за жвачку, из которой можно было выдувать шары, и за намасленные бицепсы Арнольда Шварценеггера. Поэтому