в минуты опасности, подтолкнул медвежат к ближайшему дереву. Они суетливо покатились наверх черными колобками, повизгивая и осыпая кору. Поняв, что его заметили, медведь взлетел в воздух в прыжке и огромными скачками помчался к ним. Пестун бросился на дерево следом за медвежатами и тоже стал лихорадочно взбираться. Сделай он это на мгновение позже и самец в последнем прыжке достал бы его. Но на сей раз огромная когтистая лапа лишь сорвала кусок сосновой коры под самой пяткой Звереныша. Обозленный медведь облапил ствол и попытался его трясти, но дерево было слишком толстым для этого и только слегка подрагивало. Утробно рыча и роняя пену из пасти, он несколько раз обошел вокруг комля, от злости сломав ударами лап две маленькие сосенки. А потом лег на мох, не отрывая от медвежат налитых кровью глаз.
Перепуганная троица, прижавшись к стволу, с обмиранием разглядывала соплеменника, вдруг превратившегося в такого ярого врага. Вид у него был ужасный, как у всех самцов во время линьки и одновременно с ней идущего гона, а резкий запах прямо резал ноздри. Шерсть на звере висела лохматыми клочьями, к тому же облепленными грязью, одно ухо было разорвано и запеклось кровоподтеком. Медведь, видимо, был стар, потому что бока его до сих пор ходили ходуном – он никак не мог отдышаться после бега через поляну.
Пестун надеялся, что с наступлением темноты самец уйдет, но тот лишь ненадолго поднялся, пожевал листья с кустов и снова улегся на свое место: решил взять их измором. Преимущество, конечно, было на его стороне, но и медвежат голод должен был согнать вниз еще нескоро – на вершине разлапистой сосны хватало молодых нынешних побегов с кисло-сладкими шишками, а потом можно было погрызть и кору, нижний ее белый и сочный слой…
Видимо, поняв это, медведь утром долго глядел на них, потом лениво потянулся, поточил когти о мох, срывая его до мерзлоты, зло рыкнул вверх и медленно побрел сквозь кусты в ту сторону, куда ветер относил его отвратительный запах.
Посидев немного, малыши осмелели, зашевелились, закрутили головами. И не успел пестун дать им команду спускаться вниз, как более расторопная и везде первая самочка скользнула прямо по его спине, скатилась колобком на мох и радостно начала переваливаться с боку на бок, разминая затекшие от долгого и неподвижного сидения мышцы. Второй малыш тоже начал было спускаться следом, но неловко поставил лапу и угодил ею в развилку. Лапа застряла в рогатке, медвежонок заскулил, и пестун стал подниматься ему на помощь. Занятый этим, он даже и не понял, что произошло внизу, когда воздух вдруг зазвенел от отчаянного и резко оборвавшегося крика самочки. Метнув взгляд на крик, Звереныш увидел только склонившуюся над корневищем огромную бурую тушу. А потом оттуда донеслось чавканье, хруст костей и довольное урчание. Малыш наверху, мгновенно высвободив свою лапу, снова припал к стволу и испуганно запищал. Пестун быстро подобрался к нему и невольно прижался головой к трепещущему боку, за которым пойманной птичкой колотилось маленькое сердечко.
А тот, внизу, не спеша покончив с добычей, посмотрел наверх