из собравшихся, хотя и самый молодой, Иван Потопяк. Отец было цыкнул на него, но мужики загудели:
– А и впрямь как по дуге…
– Ага, вон она кака жизнь – как коромысло: на одном конце Ходыванцы, а на другом – даже и не знамо что…
Мужики замолчали, пригорюнившись, и стали расходиться по домам.
…Избу Потопяки срубили к концу осени. К этому времени поспели и все другие семьи переселенцев. Так что в зиму вошли в своих собственных хатах. Конечно, работать приходилось не только в световой день, но зачастую и ночью, пока сон не сваливал работников тут же возле сруба на уже пожухлую траву. По утрам отец будил Ивана с братом:
– Вставайте, хлопцы! Торопиться треба. Вже скоро снег лягет, а у нас еще и крыша не накрыта.
Облившись холодной водой, чтобы прогнать остатки сна, братья брались за топоры. Работать под палящим солнцем было до одурения тяжело. Уже через час перед глазами все плыло, мелькали черные мушки, одежда напитывалась соленым потом, ее прокусывали оводы и слепни, тучей кружившие вокруг работников, корчевавших пни или отесывающих стволы только что поваленных деревьев.
Для выросших в безлесных местах Люблинской губернии переселенцев амурская тайга была в диковинку. Не умели они охотиться ни на зверье, ни на «дикоросы»: так называли старожилы дикий виноград, кишмиш, лимонник, грибы и прочие дары природы.
Лишь только через несколько лет, присмотревшись к корейцам и китайцам, как к местным, так и забредающим в поисках тех же дикоросов, начали они постигать «науку тайги».
Несмотря на поистине дикую усталость после работы по постройке домов, Иван, как и другие парубки из семей переселенцев, все-таки находили время, чтобы встречаться с девчатами.
Молодость брала свое. Парни и девушки колготились на окраине села до утренней зари, потом пару часов короткого без сновидений сна и снова за работу.
Иван не сводил глаз со своей Ксении, с трудом дожидаясь мгновений, когда они оставались вдвоем.
Ксения не позволяла Ивану никаких вольностей, и он частенько потирал щеки, на которых отпечатывался след от оплеух, которые щедро влепляла ему подружка своей маленькой, но сильной ладошкой.
Ксения была на три года младше Ивана. В свои шестнадцать лет она выглядела вполне сформировавшейся девушкой. Зеленоглазая, с темно-русой косой до пояса, невысокая, но ладно скроенная, она не раз ловила на себе заинтересованные взгляды парней.
Однако Иван не позволял никому из парубков ни на один шаг приближаться к своей Ксюше.
Свадьбу сыграли в годовщину прибытия переселенцев в Антоновку. Была она скромной, «по достатку», как говаривали в семьях новобрачных. Через положенное время Ксения принесла первенца – горластую девочку, получившую имя Александра. Иван очень хотел мальчика, но раз так получилось, то пусть хоть имя будет мальчишечье, настаивал на своем глава молодой семьи.
Переселенцам в Антоновке было трудно. Ожиданиям и надеждам безбедной и зажиточной жизни не суждено было сбыться.
Впоследствии