это он нас всех в детстве военщиной заразил.
Резко перебив Сашку, Алексей быстро проговорил:
– Сашка, там, у подбитого вертолёта, погиб десантник, капитан. Ему оторвало ноги. Так вот, у меня к тебе просьба: найди у того места капитанский погон с приклеенной к нему семейной фотографией и передай его мне, – ухмыльнувшись, он добавил: – Надеюсь, это тебя не сильно затруднит?
– Артосов, ты что, идиот?! Ты думаешь, что говоришь?! Там, после того боя, «грачи» всё распахали, а потом ваши подчистую всё забрали и всех убитых вывезли. И потом, к чему вся эта сентиментальность? Я тебя не узнаю.
– Это Петькин погон! – с надрывом в голосе произнёс Алексей. – Нашего Петьки Дарьянова погон, Саня.
Сашка скорбно склонил голову, затем резко встал и отошёл в сторону. Немного постояв так, он в злобе что-то прокричал двум афганцам, которые, как сычи, сидели неподалёку и внимательно следили за всем происходящим. После этого окрика они резко вскочили и убежали, а Сашка вернулся к Алексею.
– Выходит, это он взорвал напоследок гранату. Я тогда рядом был, и меня взрывной волной немного задело.
Сашка искренне вздохнул.
– Уж лучше бы и меня тогда убило – лежал бы рядом с Петькой. Он мне был, как брат.
Сашка отвернулся, но чувствовалось, что он плакал.
Еще с неделю Алексей Артосов «прохлаждался» в лагере моджахедов, пока не наступил день обмена. С утра его представили местному начальству, видимо, напоказ – убедиться, соответствует ли товар обмену. Затем, перед тем как присоединиться к группе, которая должна была провести его через границу, он остался наедине с Сашкой Арамцевым.
Глядя на Сашку, Алексей ухмыльнулся про себя: от былого бриалинового красавчика не осталось и следа. «Эх, видели бы его сейчас девки и те многочисленные женщины, которых он обманывал и соблазнял! Наверняка бы не узнали – такого жалкого и постаревшего от частого употребления наркотиков. Вид у него сюрреалистический в этой нелепой афганской одежде».
– Ну, вот и всё, Лёха, прощай, – тихо, чтоб его не услышали, произнёс Арамцев и, улыбнувшись, добавил: – Прощай, Атос. Теперь у меня к тебе будет просьба. Поскольку мои родители умерли и поклониться некому, разве что их могилкам, поклонись, Лёха, моему дому и тому тополю, который я сам сажал. Ну, ты знаешь. И ещё, Лёха, – Сашка как-то даже зарделся. – Если, конечно, будет возможность и время, проведай в Омске Людочку Проценко и скажи, что в жизни у меня роднее и любимее её никого не было.
Всё это время Алексей стоял молча, опустив голову.
– Ладно, иди, Лёха, не поминай лихом, всё ж мы друзья детства. Так хочется обнять тебя на прощание, видать, не свидимся больше. Так ведь эти суки увидят и всё сразу поймут. Прощай, Лёха. Да, чуть совсем не забыл. Вот, возьми.
И Арамцев незаметно передал Алексею Петькин погон с наклеенной фотографией, который он разыскал на поле боя.
– Прощай, Саня. А за погон особое спасибо, – тихо ответил Алексей и, медленно развернувшись, хромая, пошёл в сторону ожидающей его группы.
Не успел он пройти