хоть одну безумную штуку, она бы от меня ушла. Ничего подобного; только странные вещи. «Что это?» – «Это корова». – «А там что?» – «Это то-то». Это все продолжалось, и стало невмоготу и ей, и мне. Когда она встретилась с психиатром, он сказал: «Мы не можем ничего сказать о человеке, не увидев его. Приведите его». Но я знал, что внутри происходит нечто действительно фантастическое. Я не знал, что это такое, но это меня не беспокоило. «Зачем спрашивать, корова ли это? Какая разница, корова это, осел или лошадь?» Эта озадачивающая ситуация продолжалась долгое время – все знание было на заднем плане. Такая же ситуация и сейчас, но я больше не задаю этих вопросов. Когда я смотрю на что-то, я на самом деле не знаю, на что я смотрю, – вот почему я говорю, что это состояние незнания. Я действительно не знаю. Вот почему я говорю, что как только ты здесь, по какой-то странной случайности, с этого момента все происходит на свой собственный лад. Ты всегда в состоянии самадхи; не может быть и речи о вхождении или выхождении из него; ты постоянно там. Я не хочу использовать это слово, и поэтому я говорю, что это состояние незнания. Ты действительно не знаешь, на что смотришь.
Я ничего не могу с этим сделать – не может быть и речи о моем возвращении назад; все кончено – это действует и работает другим образом. (Мне приходится использовать слова «другим образом», чтобы передать вам это ощущение.)
Кажется, как будто есть некая разница. Понимаете, у меня такая сложность с людьми, которые приходят встретиться со мной: они, кажется, не понимают то, как я функционирую, а я, кажется, неспособен понять то, как функционируют они. Какой диалог может быть между нами? Я разговариваю, как маньяк в бреду. Вся моя речь совершенно несвязна, как у маньяка – разницы тут не больше, чем на волосок, – вот почему я говорю, что в этот момент ты либо остаешься, либо убегаешь.
Разницы нет никакой, абсолютно никакой. Каким-то образом, по счастливому случаю, какой-то странной случайности происходит такая штука (мне приходится использовать слово «происходит», чтобы дать вам понять) и для тебя все заканчивается.
В: А те, кто «реализовался», тоже отличаются друг от друга?
У. Г.: Да, потому что их прошлый опыт различен. Это единственное, что способно выражать себя. Что там есть кроме этого? Мое выражение этого связано с прошлым опытом: как я боролся, мой путь, путь, которому я следовал, как я отказался от чужих путей – до той точки я могу говорить, что я делал или что не делал, – так вот, это никак не помогло мне.
В: Но такой человек, как вы (простите, что говорю «вы») отличается от нас. Мы вовлечены в свои мысли.
У. Г.: Он отличается не только от тебя, но и от всех других, кто, предположительно, находится в этом состоянии, из-за его прошлого опыта.
В: Хотя каждый, кто предположительно прошел через этот «взрыв», уникален, в том смысле, что каждый выражает свой собственный прошлый опыт, должны же быть какие-то общие характеристики.
У.