Ибо с обретением мудрости он не только лучше знает свои права, но и выше их ценит и больше заботится о своем достоинстве и своей чести. Его личная гордость в таком случае буквально заставляет его настаивать на своей независимости. И он становится более способным настоять на своих правах, помочь в этом другим жителям своей страны, особенно если их или ее права или даже само существование поставлены под угрозу. Но знание само по себе не только не сделало никого независимым, но и никак не способствовало ничьему освобождению. Гораздо чаще оно делало из человека лишь более способного и полезного раба. Свобода – проклятие для невежественных и грубых.
Политическая наука имеет своей целью изучение того, каким образом и с помощью каких политических институтов личная свобода каждого гражданина может быть охраняема и поддерживаема вечно; и это не просто разрешение каждому гражданину участвовать в выборах, а полная и абсолютная свобода мнений и мысли, свобода и от монарха, и от черни, и от прелата; это свобода совершать любые поступки в рамках закона, раз и навсегда принятого для всех без исключения; это Суды Справедливости с беспристрастными судьями и присяжными, открытые для всех в равной мере; в этих судах бедность и слабость имеют те же самые права, что и богатство и власть; дороги к высоким постам и чести открыты для всех достойных без исключения; военная сила – одинаково в мирное время и во время войны – находится в подчинении у гражданской власти; невозможны произвольные аресты за действия, не зафиксированные в законодательстве как преступления; не существуют и вообще неизвестны такие учреждения как римская инквизиция, Звездная палата или Военные комиссии; образование доступно всем без исключения детям; существует полная и абсолютная свобода слова; кроме того, обязательна отчетность всех должностных лиц, как гражданских, так и военных.
Если бы масонству необходимо было оправдываться за наложение на посвящаемых также политических (одновременно с нравственными) обязательств, то достаточно было бы только указать на печальную историю этого мира. Не понадобилось бы даже, наверное, листать страницы истории назад до мрачного повествования Тацита, которое могло бы поведать о неимоверных ужасах деспотизма Калигулы и Домиана, Каракаллы и Коммода, Виттели я и Максимина. Можно бы ло бы лишь пове дат ь о тех года х с у мбу ра и крови, которые пришлось пережить веселому французскому народу; о столь долгом ярме Средневековья; о себялюбивых королях Бурбонской династии; о тех временах, когда крестьян, точно покорных овец, грабили и убивали их собственные господа и их слуги; о том, что господа обладали в те годы правом Первой ночи; о том, что захваченный или сдавшийся город подвергался потоку и разграблению; о том, что тюрьмы были переполнены невинными жертвами произвола, а церковь благословляла знамена безжалостных убийц и распевала "Te Deum” во славу «героев» Варфоломеевской ночи.
Можно перевернуть наши страницы и до совсем недавней главы,