в начале XVIII века как бы отгораживала град, заложенный царем Петром, от чахлых финских лесов и непроходимых болот и топей. К царствованию Екатерины II город шагнул далеко за ее пределы, хотя и застраивался там не каменными, а деревянными домами.
На сей раз вздумалось Анастасии гулять не по Невскому проспекту, а по набережной Фонтанки. Не переходя Аничков мост, она свернула на левую сторону и почти сразу увидела на другом берегу дворец, принадлежавший Шереметевым, – «Фонтанный Дом». Далее пошла она к Летнему дворцу, любимому жилищу покойной императрицы Елизаветы Петровны, и долго смотрела на это пышное строение, возведенное как раз на слиянии Мойки и Фонтанки. Пожалуй, в нем и вправду было что-то венецианское, изысканное, легкое и воздушное.
Но совсем не по венециански внезапно почернело низкое небо и холодный, пронзительный ветер закружил у ног Аржановой белую поземку. Она даже оглянуться но успела, как густо повалил снег, закрывая от нее сплошной пеленой Летний дворец, реку Фонтанку и ее набережную на той стороне с одинаковыми трехэтажными домами. Ветер все усиливался, и скоро Санкт-Петербург медленно, как тонущий корабль, опустился в пучину февральской метели – непроглядной, сырой, колючей.
Подхватив рукой подол платья, Аржанова заторопилась домой. Но путь от набережной к дому архитектора Земцова лежал совсем неблизкий. Она решила сократить его и пройти дворами. Однако за углом большого особняка ее чуть не сбил с ног бешеный порыв ветра, а снег ударил прямо в лицо. Глазам стало больно. Повернувшись к ветру боком, Анастасия побежала по узкой тропинке между сугробами.
Почему-то эта тропинка привела ее к глухой стене. Держась за кладку, молодая женщина с трудом пошла вдоль нее и вскоре обнаружила калитку. За калиткой был сад, за садом – пустырь, за пустырем – чей-то каретный сарай, за которым теснились покосившиеся бревенчатые хибарки. Больше в разгулявшейся метели не просматривалось ничего. Она поняла, что заблудилась.
Некоторое время она брела куда глаза глядят, как вдруг в безудержной пляске снега стали проступать каменные дома, хотя и не такие богатые, как на набережной. В окнах желтели огоньки, из труб валил серый дым и стлался, подчиняясь порывам ветра по самой земле. На крайнем строении Анастасия различила название: «улица Караванная».
Какие восточные караваны с верблюдами могут проходить по здешним лесам и болотам, ей было абсолютно непонятно. Еще более Аржанова удивилась, увидев дверь из полированного дуба с бронзовыми украшениями и наведенной сусальным золотом вывеской по-русски: «Волшебная лампа Аладдина», ниже то же по-французски: «La lampe magique d’Alladine», ниже – то же самое, но уже арабской вязью. Замысловатый сей декор напомнил Анастасии торговые заведения в Херсоне и Бахчисарае, принадлежавшие греческому коммерсанту Микису Попандопулосу, по совместительству – резиденту русской разведки в Крыму.
Ветер не ослабевал.
Продрогшая