взвизгнула Антонова. – Я уже заметила. И что дальше?
А дальше Антонова решила остаться ночевать у меня. Побоялась выходить на улицу, побоялась возвращаться домой. Разговор с мужем решила отложить на пару дней.
Признаться, это меня порадовало.
III
Следующим утром Антонова двинулась в милицию, прихватив с собой злополучную бутылку мартини и соседку в качестве свидетельницы. Я тем временем отправилась на работу. Покушения покушениями, а денежку зарабатывать надо. У меня, между прочим, сын и квартира, которую надо регулярно оплачивать. И, в отличие от Антоновой, у меня нет обеспеченного мужа и щедрого любовника, а потому приходится надеяться исключительно на себя.
Впрочем, когда я вернулась домой, меня ждал сюрприз. Антонова и мой сын лепили на кухне пельмени. С одной стороны, меня это обрадовало, с другой – насторожило. Похоже, Антонова опять задумала ночевать у меня.
– Да, мам, – поспешил обрадовать меня Глеб. – Света у нас чуть-чуть поживёт. Можешь радоваться: теперь хоть кто-то погреет твою постель.
Светка рассмеялась. Я опешила.
– Глеб, – строго сказала я. – Что ты такое говоришь?
– Повторяю твои слова. Ты недавно жаловалась бабушке…
– Ах, так! – возмутилась я. – Значит, ты подслушиваешь телефонные разговоры!
– Мам, – деловито ответил Глеб, – у нас однокомнатная квартира. И дом панельный. Я думаю, о твоей холодной постели узнали все соседи.
– А я думаю, они и без этого знают, как тоскливо и одиноко нашей Майке, – прыснула Антонова и тут же взяла себя в руки. – Молчу-молчу.
Я тяжело вздохнула. Весь ужас заключался в том, что оба они правы: и постель у меня хронически холодная, и жизнь тоскливая, и Антонова, независимо от моего желания и, я бы даже сказала вопреки ему, будет в очередной раз делить со мной моё же холостяцкое (если можно так выразиться) ложе, потому как класть её больше негде. Разве что на коврике возле входной двери. Или это будет совсем жестоко?
Мы поужинали развалившимися, хотя и вкусными пельменями (это я вам, как повар, говорю), посмотрели телевизор и отправились спать. Антонова долго не давала мне уснуть своими утомительными жалобами на никчёмную жизнь, готовую вот-вот оборваться, делилась впечатлениями от похода в милицию, а под конец ни с того, ни с сего ляпнула:
– Знаешь, Майка, я вот смотрю на нашего Глеба и вижу: чем старше он становится, тем больше похож на отца.
Я так и подскочила.
– Кто похож? Глеб?! На Беспечного?! Антонова, что ты такое несёшь? В каком месте он на него похож?! Вылитый я. Я – во всех проявлениях.
– Брось, Майка. Ты у нас дура дурой, а сын у тебя умненький, смышлёный, шустрый. Тебе за ним не угнаться.
Я долго соображала, что бы такое достойное ответить, пока не услышала Антоновский надрывный храп.
Эх, Антонова, ну что за человек такой: плюнет в душу и спит спокойно. Впрочем, тут я с выводами поторопилась. Эту ночь Светка вела себя не слишком смирно, я бы даже сказала, буйно, чем вымотала меня вконец. Эта бестия не нашла ничего умней, как начать