казармах. Остальных построили и погнали пешком в тыл. Отстававших пристреливали, и на седлах у казаков росли груды вещей, снятых с убитых, У Александра в фуражке были зашиты топографические карты. Он отдал их нескольким спутникам, решившим бежать. Один из них – рыжеволосый большевик – встретился отцу уже после освобождения из плена и помог ему устроиться в штабе Уборевича. Вероятно, об этом крестном пути в дневнике сказано: “прошел походным порядком от ст. Усть-Медведицкой до ст. Нижнечирской, но видел мало. Все степи и степи, то волнующиеся морем зеленой пшеницы, то серовато-голубоватые от зарослей полыни”.
Когда это случилось? В “Истории Гражданской войны в СССР” отмечены прорывы Мамонтова 16–19 июля у Царицына, 10 августа около Новохоперска и 19 сентября между Курском и Воронежем. Видимо, для Формозова плен начался в августе (хотя в одном из его жизнеописаний есть дата – 6 июля). В автобиографиях А.Н. Формозова и в основанном на них очерке А.А. Насимовича говорится, что пленных угнали на Донец. Но из дневника военных лет видно, что это не так. Туда занесены отдельные наблюдения – сентябрьские над дрофами на Дону, скорее всего того же месяца над золотистыми щурками у Нижне-Чирской и октябрьские и ноябрьские у станиц Бурацкой, Зотовской, Аржановской и Акишевской (хутор Зрянина) на Хопре. Это означает, что пленных сперва отвели от линии фронта на юг, а потом, после успешного наступления белых, направили на север. Младшим детям отец рассказывал, что, разоружив и рассредоточив пленных по разным частям, казаки использовали их на вспомогательных работах. Александру дали лошадь, но не оружие.
Продвижение белых на север продолжалось. Правда, в начале августа напор доброармии удалось остановить. Красные на время перехватили инициативу, и 10 сентября Буденный достиг Усть-Медведицкой. Но новый прорыв Мамонтова опрокинул все планы. 12 сентября Деникин торжественно провозгласил поход на Москву и на этот раз подошел к ней совсем близко. 13 октября пал Орел. Лишь в конце октября большевики добились перелома, и деникинская добровольческая армия покатилась на юг к полному своему крушению.
Среди отступавших свирепствовал тиф. Три тяжелых приступа перенес и Александр Николаевич. Сперва он старался не отстать от колонны, но быстро обессилел и был брошен вместе с другими больными, мертвыми и умирающими в разбитом здании железнодорожной станции Устье Белой Калитвы на Северском Донце. Мучаясь от жара, он снял с себя гимнастерку и положил под голову. Когда проснулся, увидел, что гимнастерку украли, а с ней и все деньги и документы. Тогда он обратился к окружающим: “братцы, неужели мы друг у друга красть будем?” Гимнастерку с документами подкинули, а деньги собрали в фуражку.
Медицинской помощи не было никакой. Еды тоже не было. Оставалось или лежать и ждать смерти или ценой крайнего напряжения сделать попытку спастись – уйти со станции, найти людей, которые помогут и накормят. В жару с затуманенной головой отец вышел в степь и побрел наугад по какой-то дороге. Было уже холодно